АКТУАЛЬНО

Андрей Давыдов

С каждым годом дроны становятся в России все более популярны: по неофициальным оценкам, в 2018 году продано 160 тысяч дронов на сумму 1,9 млрд руб., а к 2035 году объем российского рынка беспилотников должен составить $35–40 млрд; через 20 лет в российском небе прогнозируют одновременное нахождение не менее 100 тысяч дронов.

Как отмечается в Плане мероприятий («дорожная карта») «Аэронет» Национальной технологической инициативы (утвержден 24 июня 2016 года Президиумом Совета при Президенте Российской Федерации по модернизации экономики и инновационному развитию России - протокол заседания президиума № 3), ведущие позиции в глобальной конкурентной гонке займут те страны, которые обеспечат на своей территории наиболее благоприятный режим производства и эксплуатации беспилотных авиационных систем (БАС).

Российский правовой режим производства, ввоза и пилотирования дронов, равно как и зарубежные правила (также см. карту Drone Laws For Every Country In The World), находится буквально в процессе формирования и пока не может быть оценен на "благоприятность".

Вместе с тем, опыт США, Франции, Великобритании, Германии, Кипра, Черногории, Белоруссии и других стран показывает, что одним из критериев "благоприятности" режима государственного регулирования эксплуатации дронов является защищенность имущественных прав граждан и организаций от вреда, который может быть причинен дронами в результате следующих типовых рисков:

• Статистика опасного или криминального использования беспилотников
• Столкновения БЛА с людьми. Опасность травм
• Полеты над участками, где полеты запрещены или неуместны
• Опасное сближение с авиатехникой, включая вертолеты и т.п.
• Столкновения со зданиями, сооружениями, памятниками
• Использование дронов для перевозки криминальных товаров, прежде всего, наркотиков
• Вуаеризм
• Хулиганство, террористические акты
• Использование коммерческих беспилотников в военных целях
• Перехват управления чужим дроном
• Опасности использования данных, собираемым коммерческими БЛА

Отечественное законодательство пока закрепляет лишь базовые основы безопасной эксплуатации дронов, например:

• поощряет развитие федеральной нормы ст.131 Воздушного кодекса РФ про обязательное страхование ответственности владельца воздушного судна перед третьими лицами во внутренних документах объединений эксплуатантов дронов (см. Положение о страховании членами Ассоциации АЭРОНЕТ гражданской ответственности владельцев и эксплуатантов беспилотных авиационных систем. Требования к договорам страхования - утверждено решением очередного Общего собрания членов Ассоциации «Аэронет» Протокол  № 6  от 08 июня  2017 г.)  
• устанавливает Правила учета беспилотных гражданских воздушных судов с максимальной взлетной массой от 0,25 килограмма до 30 килограммов, ввезенных в Российскую Федерацию или произведенных в Российской Федерации (утв. постановлением Правительства РФ от 25 мая 2019 года № 658)
• вводит «облегченный» правовой режим выполнения визуальных полетов беспилотных воздушных судов с максимальной взлетной массой до 30 кг, осуществляемых в пределах прямой видимости в светлое время суток на высотах менее 150 метров от земной или водной поверхности (см. постановление Правительства РФ от 03.02.2020 № 74 «О внесении изменений в Федеральные правила использования воздушного пространства Российской Федерации»).

Однако, уже сегодня в России заметно отставание государственного регулирования от масштаба растущего отечественного рынка коммерческих и некоммерческих дронов, что не позволяет эффективно решать вопросы возмещения вреда за причинный де-факто анонимными дронами вред жизни, здоровью и имуществу третьих лиц.

Так, отечественная административная правоприменительная практика в отношении автомобилистов указывает, что даже нанесение идентифицирующих эксплуатанта наклеек, электронных маркеров и т.п. на поверхность и/или в конструкцию «легкого» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дрона далеко не всегда может позволить установить принадлежность дрона и, следовательно, определить виновника в причинении таким «легким» дроном вреда третьим лицам.

Именно по причине этой "анонимности" сегодня отечественные страховщики в своем большинстве даже не рассматривают самый массовый и опасный сегмент отечественного парка «легких» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дронов ни как объект страхования (по аналогии с полисом КАСКО), ни как предмет страхования гражданской ответственности их эксплуатантов (по аналогии с полисом ОСАГО).    

Таким образом, в обозримой перспективе применительно к «легким» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дронам не будут эффективно работать не только гражданско-правовой институт главы 48 Гражданского кодекса РФ «Страхование», но и, в большинстве случаев, гражданско-правовой институт ст.1064 Гражданского кодекса РФ «Общие основания ответственности за причинение вреда» в части возложения ответственности за вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также за вред, причиненный имуществу юридического лица, на лицо, причинившее этот вред.

Следовательно, поскольку основными критериями государственного регулирования возмещения причиненного дронами вреда являются идентификация принадлежности дрона и его максимальная взлетная масса, представляется обоснованным в соответствии с п.1 ст.1064 Гражданского кодекса РФ принятие специального федерального закона о возложении обязанности возмещения вреда, причиненного «легкими» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дронами жизни, здоровью и имуществу граждан, а также имуществу организаций, на особое лицо (фонд), не являющееся причинителем этого вреда.

А для обеспечения этим особым лицом (фондом) выплат в возмещение такого вреда – принять правительственное постановление о размерах «налога на дроны» с максимальной взлетной массой до 30 кг по аналогии с «налогом на болванки» (см. постановление Правительства РФ от 14 октября 2010 г. № 829).

Представляется, что деятельность такого особого лица (фонда) должна осуществляться под управлением НССО, в ведении которого также должны находиться вопросы реализации обязательного страхования гражданской ответственности эксплуатантов «тяжелых» (с максимальной взлетной массой более 30 кг) дронов на основании соответствующего нового федерального закона (см п.4 ст.3 федерального закона № 4015-1) и регулируемых Банком России правил страхования/страховых тарифов (участие национального перестраховщика АО «РНПК» - обязательно).

А пока государство думает, пожалуй, единственным эффективным средством защиты жизни, здоровья и имущества от всяких дронов остается … самозащита гражданских прав.

Андрей Давыдов

Несмотря на отдельные мнения, все идет к тому, что в России неизбежно и весьма скоро будет принят новый Кодекс об административных правонарушениях (КоАП РФ), правительственный проект которого на днях опубликован для всеобщего сведения.

Одна из самых ярких новелл проекта КоАП РФ – конфискация транспортного средства у его собственника за попустительство водителю в управлении им в состоянии опьянения:

«Статья 34.34. Непринятие собственником транспортного средства мер по исключению возможности совершения иным лицом преступления ‎с использованием данного транспортного средства

Непринятие собственником транспортного средства мер по исключению возможности совершения иным лицом преступления, предусмотренного ‎статьей 264.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, с использованием данного транспортного средства, в случае объявления ему в установленном порядке постановления или вручения копии приговора -

влечет конфискацию транспортного средства.

Примечание. Под иным лицом в настоящей статье следует понимать лицо, подвергнутое административному наказанию за совершение административного правонарушения, предусмотренного статьями 21.8, 21.27 и частью 3 статьи 21.28 настоящего Кодекса, либо имеющее судимость за преступление, предусмотренное частями второй, четвертой и шестой статьи 264, статьей 2641 Уголовного кодекса Российской Федерации.»

Безусловно, государство обязано бороться с фактами управления транспортными средствами в состоянии опьянения – согласно статистике ГИБДД за 2019 год «каждый четвертый смертельный случай в ДТП связан с управлением в состоянии опьянения. Сотрудниками Госавтоинспекции в прошлом году выявлено 541,6 тысяч фактов управления транспортными средствами в состоянии опьянения, из которых 68 тысяч отнесены к уголовной юрисдикции.»

Однако, насколько обоснованно предложение Правительства РФ (напомним: разработчик законопроекта – Минюст РФ) института конфискации для борьбы с фактами управления транспортными средствами в состоянии опьянения ?

Отечественная теория права, а вслед за ней действующий КоАП РФ и его рассматриваемый проект, а также судебная практика отрицают саму возможность института соучастия в совершении административных правонарушений, а потому авторы новеллы о конфискации вынуждены изобрести состав самостоятельно (т.е. без участия водителя) совершаемого собственником транспортного средства административного правонарушения – хотя понятно, что новелла фактически обвиняет собственника транспортного средства в пособничестве совершению его водителем другого административного правонарушения.

Но, такое правительственное изобретение неизбежно повлечет сразу несколько юридических коллизий, которые придется разрешать Верховному суду РФ (а, возможно, и Конституционному суду РФ), например:

• означает ли предложенная новелла, что в совершении вменяемого административного правонарушения будут признаваться все (!) собственники транспортного средства (которых может быть несколько, например: супруги, бывшие супруги)
• будет ли предложенная новелла распространяться на собственников, которые очевидно непричастны (например: малолетний, пенсионер, инвалид, пребывающий за рубежом, в морском плавании, участвующий в боевых действиях), имеют привилегированный статус (например: Герои России, многодетные матери, судьи, депутаты, дети-сироты), сами являются «государственными» организациями (например: министерства и ведомства, ЦБ РФ, госкорпорации, администрация субъекта РФ), ведут финансовый бизнес (например: лизинговые компании, автоломбарды) и т.д.
• как предполагается бороться со случаями продажи собственником конфискуемого у него транспортного средства «задним числом», уклонения собственника от передачи ключей, разукомплектования собственником транспортного средства и т.д.
• как соотнести формально действующую презумпцию невиновности собственника транспортного средства и состав изобретенного для него административного правонарушения, искусственно привязанного к факту содеянного другим лицом (водителем). 

Кроме того, предложенная Правительством РФ в проекте КоАП РФ новелла о конфискации транспортных средств потребует разрешения и других юридических вопросов, в том числе:

• обеспечение погашения банковских автокредитов (лизинговых платежей) при конфискации транспортных средств, купленных в кредит (в лизинг)
• возможность допуска бывшего собственника и/или водителя к торгам по приобретению у государства конфискованного транспортного средства
• сохранение в силе договора аренды конфискованного транспортного средства – обстоятельства, которое существенно умаляет продажную стоимость такого «конфиската».   

И это лишь малая толика актуальных проблем, которые государству придется урегулировать при введении априори непопулярного института конфискации транспортных средств в административном производстве - особенно в тех случаях, когда состояние опьянения водителя устанавливается в результате употребления пресловутого «Корвалола».

Таким образом, уже сейчас видна практическая неэффективность предложенной Правительством РФ конфискации транспортных средств за попустительство в пьяном вождении.

Однако, государство и общество, безусловно, нуждаются в эффективном правовом механизме исключения из участия в дорожном движении тех транспортных средств, которые уже не формально, а фактически превращаются в источник повышенной опасности по вине владельцев.

Добиться такого результата предлагается следующим образом:

1. в ст.ст.3.28 и 3.29 проекта КоАП РФ наказание «административный запрет деятельности» распространить на деятельность граждан, организаций и индивидуальных предпринимателей по управлению транспортными средствами, предусмотрев обоснованный срок, например: от 180 до 360 дней
2. вместо конфискации транспортного средства по ст.34.34 проекта КоАП РФ установить в качестве единственного наказания административный запрет деятельности по управлению транспортным средством на срок в пределах установленного (т.е. по усмотрению суда в зависимости от роли собственника и других обстоятельств дела), исчисляемый со следующего дня после дня перемещения («эвакуации») транспортного средства на специализированную стоянку и с оплатой перемещения/хранения за счет собственника или иного владельца
3. в случае неоплаты собственником или иным владельцем услуг по перемещению и/или хранению транспортного средства в течение установленного судом срока административного запрета и/или при наличии у собственника (владельца) транспортного средства неоплаченных долгов (штрафов и т.п.) - на такое транспортное средство по решению суда обращается взыскание (включая снятие всех обременений) с последующей его продажей и соответствующим распределением вырученных средств
4. предусмотреть передачу из ГИБДД в РСА сведений о собственнике (собственниках), водителе и транспортном средстве, фигурирующих во вступившем в законную силу судебном постановлении по ст.34.34 проекта КоАП РФ, для цели определения размера нового коэффициента при расчете индивидуального тарифа на полис ОСАГО.

Представляется, что предложенный подход к исключению из участия в дорожном движении «опасных» транспортных средств в большей мере, чем конфискация, соответствует принципам административного производства, жизненным реалиям и действующей Конституции РФ.

Андрей Давыдов

Опубликован Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденный 29 января 2020 года Президиумом Верховного суда РФ. 

Традиционно Верховный суд РФ обратил внимание на обоснованность ряда правовых позиций в делах о банкротстве с участием дружественных должнику кредиторов, в т.ч.:

1) необходимость полного (детального) обоснования аффилированным кредитором заявленного к должнику требования, не ограничиваясь набором «правильно составленных деловых бумаг» во избежание признания судом такого требования мнимым (т.е. ничтожным)

2) установление факта аффилированности кредитора само по себе не влечет его перевод в более дальнюю очередь кредиторов

3) правоприменительная практика по делам о банкротстве вслед за понятием «объективное банкротство» (см. п.4 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 №53) дополнена (весьма неоднозначно сформулированными) понятиями:

• «компенсационное финансирование» - финансирование, предоставленное контролирующим лицом подконтрольному обществу, пребывающему в состоянии имущественного кризиса, в качестве попытки вернуть его к нормальной предпринимательской деятельности (в т.ч. с целью блокирования возможности независимого кредитора инициировать возбуждение дела о банкротстве должника); а потому требование такого контролирующего лица подлежит удовлетворению после остальных кредиторов
• «договор о покрытии» - специальное соглашение, определяющее условия покрытия расходов на погашение чужого долга, которые могут совершаться без надлежащего юридического оформления (т.е. без соблюдения требований подп.1 п.1 ст.161 ГК РФ)
• «обычная природа взаимодействия аффилированных лиц» - как правило, скоординированность поведения, максимальный учет интересов друг друга, оптимизация внутренних долговых обязательств, конфиденциальность информации о внутригрупповых соглашениях.

При этом Обзор не содержит определения понятия «ликвидационная квота», которое, правда, известно в специальной литературе по вопросам корпоративного права.

4) неустраненные контролирующим лицом разумные сомнения относительно того, являлось ли предоставленное им финансирование компенсационным, толкуются в пользу независимых кредиторов

5) очередность удовлетворения требования, перешедшего к лицу, контролирующему должника, в связи с переменой кредитора в обязательстве, понижается, если основание перехода этого требования возникло в ситуации имущественного кризиса должника

6) на требование, полученное лицом, контролирующим должника, в условиях имущественного кризиса последнего, распространяется тот же режим удовлетворения, что и на требование о возврате компенсационного финансирования, – оно удовлетворяется в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты

7) действия, направленные на необоснованное повышение очередности удовлетворения требования кредитора, эту очередность не изменяют

8) контролирующее должника лицо, привлеченное к субсидиарной ответственности за невозможность полного погашения требований кредиторов, не может получить удовлетворение своего требования к должнику наравне с требованиями других кредиторов

9) выбор кандидатуры арбитражного управляющего либо саморегулируемой организации арбитражных управляющих определяется решением кредиторов, не являющихся лицами, контролирующими должника или аффилированными с должником

10) кредитор, требование которого признано подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, обладает процессуальными правами лица, участвующего в деле о банкротстве.

Как видно из вышеперечисленного, Верховный суд РФ активно ищет обоснованные процессуальные подходы к требованиям аффилированных кредиторов, которые часто стремятся не столько получить хоть что-то в результате банкротства контролируемого должника, сколько повлиять на субсидиарную ответственность по его долгам.

В целом, настоящий Обзор нацелен на усиление защиты прав и имущественных интересов независимых кредиторов банкротящегося должника, что становится все более сложной процессуальной задачей.

Андрей Давыдов

Согласно примечанию к ст.12.8 КоАП РФ «употребление веществ, вызывающих алкогольное или наркотическое опьянение, либо психотропных или иных вызывающих опьянение веществ запрещается.»

При этом административная ответственность по ст.12.8 КоАП РФ может наступить независимо от того, находится ли водитель в состоянии опьянения – так, достаточно самого факта наличия в организме водителя наркотических средств или психотропных веществ.  

И все бы ничего, но наркотические средства и психотропные вещества часто попадают в организм водителей в результате вполне легального употребления лекарств или продуктов питания, о чем многие водители и сейчас, увы, не ведают.

Между тем, актуальность темы лишения водительских прав за невзначай употребленный пресловутый «Корвалол» муссируется в публикациях СМИ с начала 2008 года до настоящего времени.

При этом указывается на явную несправедливость административной нормы и судебной практики о лишении водительских прав за сам факт обнаружения в организме водителя наркотических средств или психотропных веществ в сравнении с тем, что для лишения водительских прав за алкогольное опьянение необходимо «превысить» пороговое значение в 0,16 миллиграмма на один литр выдыхаемого воздуха или 0,3 и более грамма абсолютного этилового спирта на один литр крови.

В обоснование такой несправедливости ратующие за права водителей обычно ссылаются на:

• информационное письмо Центральной химико-токсикологической лаборатории при кафедре аналитической и судебно-медицинской токсикологии Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Первый Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 30 августа 2011 г. № 179-25/12И
• Правила проведения химико-токсикологических исследований на предмет наличия в организме человека наркотических средств, психотропных и иных токсических веществ (их метаболитов) при проведении медицинских осмотров и медицинских освидетельствований отдельных категорий граждан – клинические рекомендации Ассоциации специалистов и организаций лабораторной службы «Федерация лабораторной медицины», Москва, 2015 г.,

которые содержат уровни пороговых значений в организме водителя наркотических средств или психотропных веществ - минимальные концентрации вещества (его метаболита) в биологическом объекте, определяемые методами предварительного или подтверждающего анализа, при выявлении которых результат химико-токсикологического исследования считается положительным (т.е. при получении количественного результата ниже установленного уровня порогового значения для предварительных методов анализа дальнейшие исследования не проводятся, результат считается отрицательным, выдается заключение об отсутствии наркотических средств, психотропных и других токсических веществ в исследованной пробе).

Таким образом, не любое, а лишь превышающее пороговые значения количество наркотических средств, психотропных и других токсических веществ в исследованной пробе биоматериала водителя должно иметь юридическое значение для применения ст.12.8 КоАП РФ – это прямо следует из п.2 приказа Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 27 января 2006 г. № 40 «Об организации проведения химико-токсикологических исследований при аналитической диагностике наличия в организме человека алкоголя, наркотических средств, психотропных и других токсических веществ», согласно которому организационно-методическое и научно-исследовательское обеспечение химико-токсикологических исследований при аналитической диагностике наличия в организме человека алкоголя и его суррогатов, наркотических средств, психотропных и других токсических веществ, вызывающих опьянение (интоксикацию), и их метаболитов осуществляется Центральной химико-токсикологической лабораторией при кафедре аналитической и судебно-медицинской токсикологии факультета последипломного профессионального образования провизоров Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Московская медицинская академия имени И.М.Сеченова Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию.

Впрочем, все эти аргументы сегодня на государственном уровне не воспринимаются по той формальной причине, что отечественное законодательство запрещает водителям "управлять транспортным средством в состоянии опьянения (алкогольного, наркотического или иного), под воздействием лекарственных препаратов, ухудшающих реакцию и внимание, в болезненном или утомленном состоянии, ставящем под угрозу безопасность движения" (п.2.7 ПДД).

При этом, российские ПДД в этой части полностью соответствуют международному праву, в т.ч. обязанностям водителя, установленным Статьей 8 Конвенции о дорожном движении (г.Вена, 1968 год):

• "Водитель должен обладать необходимыми физическими и психическими качествами, и его физическое и умственное состояние должно позволять ему управлять транспортным средством" (п.3)
• "Водитель должен контролировать свое транспортное средство таким образом, чтобы быть всегда в состоянии должным образом им управлять. Он должен быть знаком с правилами дорожного движения, предписаниями в области безопасности дорожного движения, а также с такими факторами, которые могут повлиять на его поведение, как усталость, прием лекарственных препаратов и управление транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения и под воздействием наркотиков" (п.5).

Dura lex sed lex !

Однако, как выяснилось в 2018 году, строгость российского закона к употребившему пресловутый "Корвалол" водителю обусловлена банальной дороговизной содержания государством медицинской инфраструктуры для количественного определения в организме водителей наркотических средств или психотропных веществ с целью их привлечения к ответственности по ст.12.8 КоАП РФ.

В то же время, наличие эффективной системы медицинского освидетельствования водителей (кандидатов в водители) транспортных средств является государственной задачей, решение которой обусловлено ст.3 федерального закона от 10 декабря 1995 г. № 196-ФЗ «О безопасности дорожного движения» где, в частности, закреплен приоритет жизни и здоровья граждан, участвующих в дорожном движении, над экономическими результатами хозяйственной деятельности.

Правда, как выяснилось в ноябре 2019 года, оплачивать обязательный государственный контроль за наличием в организме водителей (кандидатов в водители) маркеров состояния опьянения (психоактивных веществ и карбогидрат-дефицитного трансферрина) даже по государственным (муниципальным) расценкам желающих практически нет. 

Таким образом, намерение предыдущего Правительства РФ в соответствии с п.2 ст.23 федерального закона от 10 декабря 1995 г. № 196-ФЗ «О безопасности дорожного движения» обязать водителей (кандидатов в водители) за свой счет оплачивать государственную (муниципальную) медицинскую инфраструктуру по контролю за состоянием опьянения фактически уперлось в низкую платежеспособность и несознательность граждан. 

И теперь трудно представить, что новое Правительство РФ до 01 июля 2020 года сумеет найти рецепт социально-спокойного расставания граждан с деньгами на нужды специализированных медицинских организаций государственной (муниципальной) системы здравоохранения, уполномоченных проводить исследование биоматериала водителей (кандидатов водители) на психоактивные вещества и карбогидрат-дефицитный трансферрин. 

Впору самому Правительству РФ начинать принимать «Корвалол» !? 

Тем не менее, представляется, что государственная задача по усилению контроля за трезвостью водителей (кандидатов в водители) за счет самих граждан, все же, имеет решение – по аналогии с системой технического осмотра транспортных средств, ключевым назначением которого применительно к безопасности дорожного движения является допуск транспортного средства к оформлению полиса ОСАГО.  

Реализация такого решения потребует внести изменения в действующее законодательство и подзаконные акты в связи с передачей в ведение Российского союза автостраховщиков (РСА) вопросов создания и эксплуатации автоматизированной информационной системы медицинского освидетельствования водителей (кандидатов в водители) транспортных средств (условно – «АИСМед»).

Основными задачами нового нормативного регулирования и функционирования АИСМед должны стать:

• ведение базы данных водителей и кандидатов в водители, в т.ч. допущенных к оформлению полиса ОСАГО и отстраненных от управления транспортными средствами
• ведение базы данных психоактивных веществ (наркотических средств, психотропных и других токсических веществ, вызывающих опьянение (интоксикацию), и их метаболитов) и заболеваний, препятствующих управлению транспортными средствами
• обеспечение единого ценообразования и порядка оплаты за исследования биоматериалов водителей (кандидатов водители) на психоактивные вещества и карбогидрат-дефицитный трансферрин операторами АИСМед
• допуск и исключение операторов АИСМед (организаций государственной (муниципальной) и частной (!) систем здравоохранения, уполномоченных проводить исследование биоматериала водителей (кандидатов водители) на психоактивные вещества и карбогидрат-дефицитный трансферрин)
• реализация методических особенностей отбора проб и проведения операторами АИСМед исследований, включая нормативное признание пороговых значений количества наркотических средств, психотропных и других токсических веществ в исследованной пробе биоматериала водителя (кандидата в водители)
• обоснование значений нового тарифного коэффициента для совершенствования индивидуального расчета стоимости полиса ОСАГО
• передача сведений из АИСМед страховщикам для актуарных и индивидуальных расчетов стоимости полисов автоКАСКО, ДМС, НСиБ и др.

Также предложенные меры по созданию АИСМед вкупе с их развитием позволяют получить и иной эффект, например:

• отказаться от взимания с водителей административного штрафа по ст.12.8 КоАП РФ (поскольку такой штраф заменяется взносом в РСА для получения допуска к оформлению полиса ОСАГО)
• прекратить изымать водительские удостоверения, отказаться от обязательной периодической замены водительских удостоверений
• оперативно менять (настраивать) периодичность, в т.ч. индивидуальную, сдачи биоматериала на психоактивные вещества и карбогидрат-дефицитный трансферрин для получения допуска к оформлению полиса ОСАГО
• использовать АИСМед как основу для дальнейшей цифровизации данных и продуктов отечественного страхования.

А пока Правительство РФ думает, введение обязательного исследования биоматериала водителей (кандидатов водители) на психоактивные вещества и карбогидрат-дефицитный трансферрин можно было бы «заморозить» и после 01 июля 2020 года.

Андрей Давыдов

Опубликовано постановление Конституционного суда (КС) РФ № 1-П от 13 января 2020 года о проверке конституционности норм Федерального закона РФ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» в части соблюдения врачебной тайны.

Резолютивная часть постановления заметно жестко критикует существующую отечественную систему правового регулирования, которая не позволяет однозначно определить условия и порядок доступа к медицинской документации умершего пациента его супруга (супруги), близких родственников (членов семьи) и (или) иных лиц, указанных в его информированном добровольном согласии на медицинское вмешательство.

Особенно КС РФ задело пренебрежительное отношение к этому вопросу законодателя - несмотря на то, что ранее КС РФ уже «отмечал, что медицинская информация, непосредственно касающаяся не самого гражданина, а его умерших близких (супруга, родственника и др.), как связанная с памятью о дорогих ему людях, может представлять для него не меньшую важность, чем сведения о нем самом, а потому отказ в ее получении, особенно в тех случаях, когда наличие такой информации помогло бы внести ясность в обстоятельства смерти, существенно затрагивает его права – как имущественные, так и личные неимущественные. Когда речь идет о смерти человека, не ставится под сомнение реальность страданий членов его семьи. Это тем более существенно в ситуации, когда супруг или родственник имеет подозрения, что к гибели близкого ему человека привела несвоевременная или некачественно оказанная медицинская помощь (Постановление от 6 ноября 2014 года № 27-П и Определение от 9 июня 2015 года № 1275-О).»  

Таким образом, указывает КС РФ, речь идет о том, что в России должны на деле выполняться «процессуальные обязательства государства по обеспечению права на жизнь (статья 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод)», которые «включают в себя обязанность создать эффективный правовой механизм установления причин смерти пациентов, находящихся на попечении медицинских работников как в частном, так и в публичном секторе, и привлечения к ответственности всех виновных.»

Говоря проще, КС РФ требует от законодателя разработать такой правой механизм, чтобы жертвы медицинских ошибок и их родственники могли защитить свои права «как в порядке уголовного преследования, так и в гражданско-правовом порядке, с тем чтобы жертвы могли через суд установить гражданско-правовую ответственность врачей, а также получить возмещение вреда и добиться публикации судебного решения».

Ключом же к защите от врачебных ошибок, по мнению КС РФ, является относительно свободный доступ к медицинской документации умершего пациента:

«Впредь до внесения в законодательство необходимых изменений, вытекающих из настоящего Постановления, медицинским организациям надлежит по требованию супруга (супруги), близких родственников (членов семьи) умершего пациента, лиц, указанных в его информированном добровольном согласии на медицинское вмешательство, предоставлять им для ознакомления медицинские документы умершего пациента, с возможностью снятия своими силами копий (фотокопий), а если соответствующие медицинские документы существуют в электронной форме – предоставлять соответствующие электронные документы. При этом отказ в таком доступе может быть признан допустимым только в том случае, если при жизни пациент выразил запрет на раскрытие сведений о себе, составляющих врачебную тайну.»

Нетрудно заметить, что временно установленная КС РФ норма о предоставлении медицинских документов умершего пациента распахивает медицинский «ящик Пандоры» - возможность значительного роста гражданских исков к лечебным учреждениям и врачам о возмещении вреда, причиненного врачебной ошибкой.

А, значит, для отечественной медицины и пациентов все актуальнее будет наличие действующего полиса страхования профессиональной ответственности врача.

Хороший признак коммерциализации отечественного здравоохранения !

Андрей Давыдов

К началу 21 века уровень развития в России института частной собственности потребовал от государства принятия новых, более юридически определенных (а потому - эффективных), мер по защите прав собственников и их кредиторов.

Вектор реформе законодательного обеспечения устойчивости гражданского оборота применительно к защите имущественных прав и законных интересов его участников задал Конституционный суд РФ, в постановлении которого № 6-П от 21 апреля 2003 года отмечается, что:

• "по смыслу статьи 35 (часть 2) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 8, 34, 45, 46 и 55 (часть 1), права владения, пользования и распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица - владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав."
• "в силу статей 15 (часть 2), 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2) и 55 (части 1 и 3) Конституции Российской Федерации и исходя из общеправового принципа справедливости защита права собственности и иных вещных прав, а также прав и обязанностей сторон в договоре должна осуществляться на основе соразмерности и пропорциональности, с тем чтобы был обеспечен баланс прав и законных интересов всех участников гражданского оборота - собственников, сторон в договоре, третьих лиц."
• "Конституционные принципы свободы экономической деятельности и свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств предполагают наличие надлежащих гарантий стабильности, предсказуемости и надежности гражданского оборота, которые не противоречили бы индивидуальным, коллективным и публичным правам и законным интересам его участников."

А поскольку непосредственной защитой прав и законных интересов участников гражданского оборота занимаются, прежде всего, суды и нотариусы, законодатель уже в 2003 году приступил к поэтапному и системному реформированию судоустройства и нотариата.

Одним из таких этапов стала попытка законодателя придать в 2015 году т.н. "повышенное" процессуальное (доказательственное) значение удостоверенному нотариально документу, который, по мнению некоторых, даже "гарантирует всем третьим лицам бесспорность обстоятельств подтвержденных нотариусом":

• "Обстоятельства, подтвержденные нотариусом при совершении нотариального действия, не требуют доказывания, если подлинность нотариально оформленного документа не опровергнута в порядке, установленном статьей 186 настоящего Кодекса, или не установлено существенное нарушение порядка совершения нотариального действия" (п.5 ст.61 ГПК РФ)
• "Обстоятельства, подтвержденные нотариусом при совершении нотариального действия, не требуют доказывания, если подлинность нотариально оформленного документа не опровергнута в порядке, установленном статьей 161 настоящего Кодекса, или если нотариальный акт не был отменен в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством для рассмотрения заявлений о совершенных нотариальных действиях или об отказе в их совершении" (п.5 ст.69 АПК РФ).

Но, какова в действительности процессуальная (доказательственная) сила нотариального удостоверения сделки (договора) ?

Если кратко, то - самая обычная.

И это следует хотя бы из того, что с появлением в 2015 году в российском процессуальном законодательстве вышеуказанных новелл о т.н. "доказательственной силе" нотариально подтвержденных обстоятельств, Гражданский кодекс РФ (ГК РФ) не претерпел никаких изменений, например, в отношении ст.170 ГК РФ о недействительности мнимой и притворной сделок, удостоверенных нотариально.

Ключевым аспектом такой коллизии является сложность в определении не только нотариусом, но и, зачастую, самими заявителями совокупности своих интересов при совершении сделки (заключении договора), особенно в случае заведомо недобросовестного поведения обоих сторон.       

Например, важнейшим условием признания мнимой/притворной сделки недействительной (ничтожной) является обоюдное недобросовестное волеизъявление ее сторон (см. п.87 постановления Пленума Верховного суда РФ № 25 от 23 июня 2015 года: "намерения одного участника совершить притворную сделку для применения указанной нормы недостаточно"). 

Однако, нотариат не имеет в своем распоряжении бесспорных и сравнительно простых/дешевых в применении технологий установления действительного волеизъявления сторон сделки (договора), особенно когда эти стороны действуют сообща.

Поэтому законодателю остается предписывать нотариату соблюдать ст.54 Основ законодательства РФ о нотариате 1993 г.: "нотариус обязан разъяснить сторонам смысл и значение представленного ими проекта сделки и проверить, соответствует ли его содержание действительным намерениям сторон и не противоречит ли требованиям закона."

Правда, на подзаконном уровне государство ведет активный поиск правовых инструментов разрешения вышеуказанной коллизии.

Так, до 16 августа 2018 года нотариусам предлагалось руководствоваться приказом Минюста РФ от 15 марта 2000 г. № 91 "Об утверждении Методических рекомендаций по совершению отдельных видов нотариальных действий нотариусами Российской Федерации", которые ограничивали полномочия нотариусов при удостоверении сделок (договоров) проверкой документов (полномочий).

Разумеется, такая нотариальная "проверка", хотя формально и соответствовала букве закона (см. выше ст.54 Основ законодательства РФ о нотариате), но в силу своей пассивности после внесенных в 2015 г. вышеуказанных новелл в ГПК РФ и АПК РФ уже не отвечала требованиям к устойчивости гражданского оборота - особенно это стало заметно после появления в 2015 году ст.431.2 ГК РФ (заверения об обстоятельствах при совершении сделок).      

Поэтому с 1 января 2018 года начал действовать приказ Минюста РФ № 156 от 30 августа 2017 года (в настоящее время - в редакции № 2 от 05 июля 2019 года), утвердивший обязательный для исполнения "Регламент совершения нотариусами нотариальных действий, устанавливающий объем информации, необходимой нотариусу для совершения нотариальных действий, и способ ее фиксирования".

По смыслу п.1 названного Регламента до совершения нотариального действия нотариус обязан в установленных законодательством РФ случаях и в предусмотренном Регламентом объеме получить и зафиксировать информацию о наличии или отсутствии определенных обстоятельств, в том числе фактов, имеющих юридическое значение - это прямо указывает на перевод нотариата к активной форме участия в проверке действительных намерений сторон сделки и их непротиворечивости закону.

Так, п.п.(5) п.2 названного Регламента относит к источникам необходимой нотариусу информации любые документы и сведения, исходящие от любых физических и юридических лиц, в том числе любые информационные ресурсы - это подразумевает принятие нотариусом всех разумных и исчерпывающих мер для самостоятельного (самостоятельно инициированного) обращения к известным ему заинтересованным лицам за необходимыми для совершения нотариального действия документами и сведениями.

Объем истребуемой нотариусом для удостоверения сделки (договора) информации определяется разделами VI и VII названного Регламента, и, в частности, его п.30, предусматривающим в т.ч. информирование нотариуса об условиях сделки, юридически значимых сообщениях, заявлениях, заверениях об обстоятельствах ее участника (участников), о соответствии условий проекта сделки действительным намерениям ее участника (участников), о понимании участником (участниками) сделки разъяснений нотариуса о правовых последствиях совершаемой сделки.

Формализация полученной нотариусом информации осуществляется способами согласно п.5 названого Регламента, важнейшим из которых представляется протокол фиксирования информации, в котором могут быть отражены необходимые для совершения нотариального сведения действия сведения (п.7 и п.9 Регламента).   

Таким образом, с начала 2018 года в России в целом сложилась нормативная система предотвращения с помощью института нотариата совершения недействительных (ничтожных) и других недобросовестных сделок.

И, все же, ни нотариальное удостоверение сделки (договора), ни фиксирование нотариусом при ее совершении обстоятельств, ни даже полное отсутствие всех перечисленных в вышеуказанных новеллах в ГПК РФ и АПК РФ оснований не могут полностью исключить возможность признания судом сделки недействительной (ничтожной).

Так, недействительность (ничтожность) удостоверенной нотариально сделки (договора) по-прежнему может быть заявлена и обоснована (доказана) в суде (арбитражном суде):

• стороной сделки (договора) или третьим лицом, имущественные права и/или законные интересы которого нарушаются данной сделкой (договором), - согласно п.3 ст.310 ГПК РФ возникший между заинтересованными лицами спор о праве, основанный на совершенном нотариальном действии, рассматривается судом в порядке искового производства
• постольку, поскольку согласно ст.16 Основ законодательства РФ о нотариате 1993 г. нотариус обязан отказать в совершении нотариального действия в случае его несоответствия законодательству Российской Федерации или международным договорам - при совершении же сторонами, например, мнимой/притворной сделки требования закона к ее условиям формально соблюдаются и у нотариуса обычно нет бесспорных оснований для отказа в ее удостоверении
• если, например, не все имеющие значение для дела обстоятельства окажутся подтвержденными нотариусом при совершении нотариального действия (что может прямо следовать из составленного в соответствии с названным Регламентом протокола фиксирования информации при удостоверении сделки (договора)), а неподтвержденные нотариусом - будут установлены судом при рассмотрении дела (в т.ч. и в результате исследования протокола фиксирования информации).   

Таким образом, даже совокупность нотариальных документов (удостоверенная нотариусом сделка (договор), протокол фиксирования информации и т.д.) не всегда может обеспечить введенный в процессуальное законодательство по аналогии с преюдицией принцип неоспоримости обстоятельств, подтвержденных нотариусом при совершении нотариального действия по удостоверению сделки (договора), - особенно тогда, когда стороны действуют сообща.

А, следовательно, в действительности приходится говорить не столько о "повышенном" процессуальном (доказательственном) значении удостоверенного нотариально документа, сколько о процессуальном усложнении определения и доказывания обстоятельств дела со всеми вытекающими отсюда последствиями.        

Андрей Давыдов

Согласно правительственному постановлению со 02 января 2020 года водитель сможет предъявить сотруднику ГИБДД электронный полис ОСАГО как с экрана своего смартфона, так и на обычной бумаге.

 ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 21 декабря 2019 г. № 1747

О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ

В ПРАВИЛА ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Правительство Российской Федерации постановляет:

Внести в Правила дорожного движения Российской Федерации, утвержденные постановлением Совета Министров - Правительства Российской Федерации от 23 октября 1993 г. N 1090 "О правилах дорожного движения" (Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации, 1993, N 47, ст. 4531; Собрание законодательства Российской Федерации, 2000, N 18, ст. 1985; 2001, N 11, ст. 1029; 2002, N 27, ст. 2693; 2003, N 20, ст. 1899; 2010, N 20, ст. 2471; 2011, N 42, ст. 5922; 2012, N 15, ст. 1780; N 47, ст. 6505; 2016, N 5, ст. 694; N 31, ст. 5018; 2018, N 49, ст. 7618; N 50, ст. 7789), следующие изменения:

а) абзац седьмой пункта 2.1.1 признать утратившим силу;

б) дополнить пунктом 2.1.1(1) следующего содержания:

"2.1.1(1). В случаях, когда обязанность по страхованию своей гражданской ответственности установлена Федеральным законом "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств", представить по требованию сотрудников полиции, уполномоченных на то в соответствии с законодательством Российской Федерации, для проверки страховой полис обязательного страхования гражданской ответственности владельца транспортного средства. Указанный страховой полис может быть представлен на бумажном носителе, а в случае заключения договора такого обязательного страхования в порядке, установленном пунктом 7.2 статьи 15 указанного Федерального закона, в виде электронного документа или его копии на бумажном носителе.".

Председатель Правительства

Российской Федерации

Д.МЕДВЕДЕВ

Андрей Давыдов

Генеральная Прокуратура РФ издала методические рекомендации организации прокурорского надзора за исполнением законодательства при создании и эксплуатации комплексов фото-видеофиксации нарушений ПДД (утв. 31.10.2019 г.за № 74/2-23-2019).

Так, Генпрокуратура РФ отмечает, что проведенный анализ состояния законности в сфере обеспечения безопасности дорожного движения показал, что в местах функционирования комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД отмечается снижение общего количества ДТП и тяжести их последствий.

Вместе с тем, прокурорские проверки выявляют многочисленные нарушения законодательства, связанные с ненадлежащей эксплуатацией комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД, необоснованным привлечением лиц к административной ответственности либо освобождением от нее ввиду некорректной работы оборудования, необеспечением его технической защищенности и др.

Как указывает Генпрокуратура РФ, наиболее типичными из них являются:

1) нарушения при проведении конкурсов и аукционов на право заключения государственных контрактов на поставку, ремонт, обслуживание и эксплуатацию комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД.

Так, по результатам рассмотрения материалов проверки прокуратуры Пензенской области региональным УФАС России две коммерческие организации и один индивидуальный предприниматель, являвшиеся участниками и победителями 11 аукционов на поставку оборудования для комплексов, привлечены к административной ответственности по части 2 статьи 14.32 (заключение ограничивающего конкуренцию соглашения, осуществление ограничивающих конкуренцию согласованных действий, координация экономической деятельности) КоАП РФ;

2) нарушения при эксплуатации комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД.

В частности, органами прокуратуры Смоленской области выявлены факты установки стационарных комплексов без учета проектной документации по организации дорожного движения, при отсутствии знаков дополнительной информации 8.23 "фотовидеофиксация", а также дорожной разметки, дублирующей такие знаки. В одном из районов Орловской области в ходе прокурорской проверки установлено, что рубеж контроля аппаратно-программного комплекса находился вне зоны действия дорожного знака 3.24 "ограничение максимальной скорости 40 км/ч" с табличкой 8.23;

3) нарушения прав граждан, выражающиеся в незаконном привлечении водителей к административной ответственности за превышение установленной скорости движения, на основании некорректно работающих комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД.

Прокурорами Смоленской области опротестовывались незаконные постановления о привлечении лиц к административной ответственности за нарушения правил дорожного движения, выявленные с помощью комплексов, которыми измерялась скорость движения транспортного средства, не содержащие сведений о поверке прибора. Аналогичные нарушения пресекались прокурорами Вологодской и Тюменской областей, г.Москвы;

4) нарушения связанные с незаконным освобождением правонарушителей от ответственности за правонарушения, зафиксированные с применением комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД.

Например, в Псковской области в период с мая по июнь 2018 года из-за сбоев в работе аппаратно-программного комплекса свыше 3 тыс. материалов о совершенных правонарушениях, поступивших в областной ЦАФАП автоматически помещались в раздел "брак". При этом сотрудниками подразделения работа по ним не велась, постановления по делу об административном правонарушении в отношении виновных лиц не выносились;

5) ненадлежащая реализация программных мероприятий, направленных на развитие комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД.

Прокурором одного из районов Ханты-Мансийского автономного округа - Югры установлено, что комплекс, приобретенный еще в 2015 году за счет средств муниципальной программы "Безопасный город", до 2019 года в полном объеме не функционировал, система фотовидеофиксации нарушений в эксплуатацию не вводилась;

6) незаконное расходование бюджетных средств.

Так, прокуратурой Новгородской области выявлен факт покушения на хищение бюджетных средств путем завышения объемов выполненных работ по договору на создание комплекса стоимостью свыше 730 млн. рублей. Следствие по уголовному делу, возбужденному по материалам прокурорской проверки, завершено, вступившим в законную силу приговором суда превысивший свои должностные полномочия бывший директор одного из областных государственных учреждений признан виновным и приговорен к полутора годам лишения свободы.

Нетрудно заметить, что классификация Генпрокуратурой РФ наиболее типичных нарушений законодательства, связанных с ненадлежащей эксплуатацией комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД, составлена на основе практики регионов и не включает в себя такие актуальные для водителей (особенно из крупных городов) примеры, как:

• нарушение водителем правил остановки транспортного средства в центральной части крупного города
• установление превышения водителем скоростного режима путем расчета средней скорости движения транспортного средства.

Кроме того, методические рекомендации Генпрокуратуры РФ не предусматривают меры прокурорского реагирования на фактическое нарушение права водителей на эффективную реализацию своего права на обжалование электронных административных постановлений на основании данных комплексов автоматической фиксации нарушений ПДД.

Такие пробелы придают утвержденным Генпрокуратурой РФ методическим рекомендациям однобокий характер, нацеленный исключительно на надзор за деятельностью региональных органов государственной власти, территориальных подразделений Госавтоинспекции, Ространснадзора, Росавтодора, Росстандарта и ФАС России.

Андрей Давыдов

С 29 октября 2019 года федеральный закон об ОСАГО действует с изменениями и дополнениями, одно из которых касается определения субъекта права заключить договор ОСАГО.

Так, некоторые страховщики уже поспешили сообщить, что, мол, с 29 октября 2019 года купить полис ОСАГО теперь может не любой "страхователь", а лишь сам владелец транспортного средства.

В обоснование своего вывода ссылаются на измененную редакцию п.3 ст.15 ФЗ об ОСАГО, где, действительно, слово "страхователь" заменено на "владелец транспортного средства", в результате чего с 29 октября 2019 года получилось:

"3. Для заключения договора обязательного страхования владелец транспортного средства представляет страховщику следующие документы:"   

Однако, такое ограничительное толкование измененной законодательной нормы о субъектах права за заключение со страховщиками договоров ОСАГО является не правильным, поскольку:

во-первых, п.3 ст.15 необходимо толковать в системной связи с другими нормами ФЗ об ОСАГО, где, например:

• сохраняются без изменений понятия "владелец транспортного средства" и "страхователь" (см. ст.1 ФЗ об ОСАГО)
• сохраняется без изменений возможность страхования ОСАГО вместо владельца транспортного средства иным лицом - страхователем (см. п.4 ст.4 ФЗ об ОСАГО).    

во-вторых, даже если руководствоваться буквальным содержанием измененного п.3 ст.15 ФЗ об ОСАГО, то придется согласиться, что в этой норме речь идет не о заключении договора ОСАГО, а всего лишь о предоставлении страховщику документов для его заключения.

При таких обстоятельствах остается рассчитывать, что ЦБ и РСА не будут медлить с официальным разъяснением толкования новой редакции п.3 ст.15 ФЗ об ОСАГО, дабы исключить всякие сомнения у страховщиков о правомерности продавать полисы ОСАГО не только владельцам транспортных средств, но и иным лицам - страхователям.  

Андрей Давыдов

Не прекращается острая полемика по вопросу законности привлечения страховщика ОСАГО к обязанности платить потерпевшему в ДТП по полису, который оформлен виновником после этого ДТП.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ в определении от 27 августа 2019 года по делу №78-КГ19-24 привела свои доводы не в пользу страховщика ОСАГО в этом деле:

• «… страхование гражданской ответственности владельцев транспортных средств направлено в первую очередь на повышение уровня защиты потерпевших, на возмещение причинённого им вреда»
• «… страховщик несёт ответственность перед потерпевшим по обязательствам, удостоверенным принадлежащим страховщику полисом ОСАГО, в том числе и в случаях хищения бланка полиса, его несанкционированного использования, нарушения порядка выдачи полиса, искажения указанных в нём сведений и т.п. Основанием освобождения страховщика от такой ответственности является хищение бланка полиса только лишь при условии заявления страховщиком об этом в уполномоченные органы до даты страхового случая.»

Особенно правильным представляется упрек Верховного Суда РФ в адрес незадачливого страховщика, не проявившего должной юридической квалификации при ведении дела в суде:

«Поскольку по настоящему делу каких-либо нарушений публичных интересов не установлено и ответчик на такие обстоятельства не ссылался, то в силу приведённых выше норм материального права у суда отсутствовали основания для признания по своей инициативе договора ОСАГО ничтожным только лишь в связи с доводами ответчика о несоответствии этого договора положениям закона о понятии страхового риска и страхового случая.»

И все же.

Полис ОСАГО – это гражданско-правовой договор (п.2 ст.927 ГК РФ). А гражданское законодательство согласно ст.1 ГК РФ основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений. При этом, «гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.»

Таким образом, фактически Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ всего лишь поддержала все еще, как видим, влиятельную для формирования судебной практики позицию Правительства РФ в давней коллизии, рассмотренной Конституционным судом РФ в постановлении № 6-П от 31 мая 2005 года:

«… согласно пункту 7 Правил страховым случаем признается причинение в результате дорожно-транспортного происшествия в период действия договора обязательного страхования владельцем транспортного средства вреда жизни, здоровью или имуществу потерпевшего, которое влечет за собой обязанность страховщика произвести страховую выплату, тогда как в статье 1 названного Федерального закона установлено, что страховой случай - это наступление гражданской ответственности страхователя, иных лиц, риск ответственности которых застрахован по договору обязательного страхования. По сути, страхование риска гражданской ответственности владельцев транспортных средств подменяется иным видом страхования - страхованием вреда, причиненного владельцем транспортного средства, и тем самым фактически ведет к самостоятельному установлению Правительством Российской Федерации условий обязательного страхования риска гражданской ответственности владельцев транспортных средств.»

Следовательно, можно констатировать, что в силу социально-экономических особенностей института ОСАГО судебная практика до сих пор склоняется не в пользу страховщиков ОСАГО, что иначе, как издевательством над декларативными нормами о равенстве участников гражданских правоотношений в сфере страхования гражданской ответственности, и не назовешь.

Остается рассчитывать, что данный вопрос еще получит свою юридическую оценку. 

А пока, как тут не вспомнить: формально - правильно, а по существу - издевательство