АКТУАЛЬНО

Подписаться на RSS

Популярные теги Все теги

Доступность правосудия и судебная инфляция

Андрей Давыдов


 

Цифровизация деятельности отечественных судов общей юрисдикции в силу масштабности и сложности задачи ведется уже несколько лет.

 

Так, с 2012 года функционирует автоматизированная система ГАС «Правосудие», в базе данных которой по состоянию на 2019 год хранится более 80 млн дел.

 

В сентябре 2021 года Верховный Суд РФ сообщил, что разрабатывается суперсервис "Правосудие онлайн", который сможет позволить "участникам судопроизводства реализовать в дистанционной форме весь объем процессуальных действий, включая подачу документов в суд, уплату государственной пошлины, ознакомление с материалами дела в электронном виде, участие в судебном заседании посредством веб-конференции и получение судебного акта".

 

В ноябре 2022 года Верховный Суд РФ заявил о возможности расширения сферы применения электронных технологий в судопроизводстве: "вносятся новые предложения о расширении сферы применения электронных технологий в судопроизводстве, в том числе о возможности направления в электронном виде распоряжений, требований, поручений, вызовов и обращений судов".

 

А в феврале 2023 года на ежегодном совещании судей судов общей юрисдикции, военных и арбитражных судов Российской Федерации Президент РФ Владимир Путин сформулировал актуальную правовую повестку, которая должна найти свое решение в процессе цифровизации судов общей юрисдикции:


  • единообразие судебной практики
  • усиление социальной направленности российского правосудия.

 

В результате на совещании в июле 2023 года в Верховном Суде РФ по вопросам доступа граждан к правосудию с использованием цифровых технологий, в том числе развития суперсервиса «Правосудие онлайн», выяснилось, что к моменту запланированного на 2024 год запуска этого суперсервиса он может обрасти множеством дополнительных цифровых функций вроде, например, уже действующего в Мосгорсуде модуля "Интерактивный помощник".

 

В итоге электронный сервис «Правосудие онлайн» к моменту намеченного на 2024 год запуска рискует стать не супер-, а МЕГА-сервисом, нацеленным на совершенствование процессуального законодательства и экономию бюджетных расходов на содержание государственной судебной системы - в котором "внедряются принципы процессуальной экономии, упрощенная, ускоренная формы судопроизводства, сокращаются избыточные судебные процедуры, развиваются институты профессионального представительства и внесудебного порядка урегулирования споров".

 

Как видим, цифровая "доступность правосудия" фактически призвана оптимизировать работу государственной судебной машины (в том числе сделать ее, наконец, удобной для "квалифицированных пользователей") на фоне 100-кратной "судебной инфляции": с 1998 года по 2023 год бюджетные расходы на суды общей юрисдикции выросли с 3 млрд рублей до 304 млрд рублей.

 

Кроме того, цифровое удобство "доступного правосудия" должно способствовать борьбе с другим проявлением "судебной инфляции" - постоянным ростом издержек на оплату услуг профессиональных представителей в судах общей юрисдикции, средняя цена на  которые только за 2021 - 2022 годы увеличилась почти на 50%.

 

Таким образом, до запуска (в 2024 году?) суперсервиса "Правосудие онлайн" доступность правосудия для граждан и организаций по-существу будет реализовываться путем искусственного занижения судами присуждаемых ко взысканию сумм судебных издержек на юридическую помощь.  

 

Так, несмотря на принятие в 2016 году соответствующего постановления, Верховный Суд РФ вынужден постоянно возвращаться к разъяснению вопросов взыскания судебных издержек на юридическую помощь - в первом полугодии текущего года соответствующие материалы содержатся в обоих квартальных обзорах судебной практики № 1 и № 2 Верховного Суда РФ.

 

Обратившись к указанным материалам, нетрудно заметить следующее:



  • во-вторых, Верховный Суд РФ каждый раз констатирует поверхностный и формальный подход нижестоящих судов к рассмотрению споров о взыскании судебных издержек на юридическую помощь, что иногда походит на трагикомичный анекдот:

"В подтверждение несения судебных расходов суду представлены квитанции к приходному кассовому ордеру, из которых следует, что адвокатом приняты от доверителя на основании договора денежные средства.

... Удовлетворяя частично заявление о возмещении расходов на оплату услуг представителя, суды факт исполнения договора не установили и не выяснили, при каких условиях и каким образом отбывающий наказание в исправительном учреждении осужденный произвел расчет с адвокатом".

 

Впрочем, не надо быть провидцем для вывода: до внедрения в работу отечественных судов полноценного искусственного интеллекта приходится рассчитывать лишь на организационно-техническую доступность правосудия для участников судопроизводства (прежде всего - для самих судей), а не на существенное снижение судебной инфляции (включая судебные издержки на квалифицированную юридическую помощь).

 

Но, искусственный интеллект в суде - это уже совсем другая история...

Судебная статистика Верховного Суда РФ за 2022 год

Андрей Давыдов



Статистические данные о работе Верховного Суда РФ за 2022 год указывают, что число рассмотренных в его судебных заседаниях кассационных жалоб по гражданским и экономическим спорам не превышает 1,3%.

 

Верховный Суд РФ опубликовал на своем сайте очередной «Обзор статистических данных о рассмотрении в Верховном Суде Российской Федерации в 2022 году административных, гражданских дел, дел по разрешению экономических споров, дел об административных правонарушениях и уголовных дел».

 

В числе прочего в Обзоре приведены данные о количестве жалоб и дел, рассмотренных в заседаниях судебных коллегий Верховного Суда РФ по гражданским делам и экономическим спорам:

 

Рассмотрение жалоб и представлений Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации


  • в кассационной инстанции: 65 950 жалоб и представлений; в судебном заседании рассмотрено 665 гражданских дел; один материал по заявлению о возобновлении производства ввиду новых или вновь открывшимся обстоятельствам;
  • 23 материала об изменении территориальной подсудности.

 

Кроме того, 33 609 жалоб по гражданским делам, включая жалобы, не подлежащие рассмотрению в порядке, установленном процессуальным законодательством, а также жалобы, разрешение которых не относится к компетенции Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрены в Управлении по организационному обеспечению рассмотрения обращений Верховного Суда Российской Федерации.

 

Рассмотрение жалоб и представлений в кассационном порядке Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации

 

Судебной коллегией по гражданским делам рассмотрено 65 950 жалоб и представлений на судебные решения по гражданским делам.

 

В судебном заседании в кассационном порядке рассмотрено 662 дела.

По 627 гражданским делам кассационные жалобы и представления удовлетворены.

 

Отменено 207 решений:


  • 206 решений – с направлением дела на новое рассмотрение;
  • одно решение – с вынесением нового решения по делу.


По 52 гражданским делам вынесены определения с удовлетворением кассационных жалоб на определения: 14 – о возвращении искового заявления, 2 – об отказе в принятии искового заявления, 5 – об оставлении иска или заявления без рассмотрения, 16 – на определения, вынесенные в порядке судебного производства и 11 – на определения, вынесенные в порядке исполнения судебного решения, 3 – на решения в части судебных расходов, одно – на определение об отмене решения с прекращением производства по делу в связи с заключением мирового соглашения.

 

Отменено 269 апелляционных определений, из них: по 27 делам решения суда первой инстанции оставлены в силе, 242 дела направлены на новое апелляционное рассмотрение.

Кроме того, по 19 делам отменены апелляционные определения с оставлением в силе промежуточных судебных актов суда первой инстанции.

 

По 57 делам отменены кассационные определения (постановления) без отмены решения суда первой инстанции, из них: 43 – с возвращением дела на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции, 2 – с оставлением в силе решения суда первой инстанции, 12 – с оставлением в силе определения суда апелляционной инстанции.

 

Кроме того, по жалобам на определения судов первой инстанции, вынесенные в ходе судебного производства и в порядке исполнения судебного решения, отменено 7 кассационных определений (постановлений) с оставлением в силе определения суда первой инстанции и 16 кассационных определений с возвращением дела на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции. По 35 делам судебные акты оставлены без изменения.

 

Прекращено производство в связи с отзывом заявления по 2 делам и по одному делу вынесено определение об оставлении жалобы без рассмотрения (пропущен предусмотренный законом срок подачи кассационной жалобы).

 

С использованием видеоконференц-связи рассмотрено 34 дела.

 

Рассмотрение жалоб и представлений Судебной коллегией по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации


  • в кассационной инстанции: 42 428 жалоб и представлений; в судебном заседании рассмотрено 522 дела.

 

Кроме того, 7 248 жалоб (6 877 жалоб по делам по разрешению экономических споров и 371 жалоба по делам об административных правонарушениях), включая жалобы, не подлежащие рассмотрению в порядке, установленном процессуальным законодательством, а также жалобы, разрешение которых не относится к компетенции Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрены в Управлении по организационному обеспечению рассмотрения обращений Верховного Суда Российской Федерации.

 

Рассмотрение жалоб и дел по разрешению экономических споров в порядке кассационного производства

 

В 2022 году в Судебной коллегии по экономическим спорам рассмотрено 42 428 кассационных жалоб и представлений на судебные акты, принятые арбитражными судами по экономическим спорам.

 

В кассационном порядке в судебном заседании коллегией разрешено 518 дел по жалобам на судебные акты, принятые арбитражными судами. Жалобы удовлетворены с отменой или изменением судебных актов по 506 делам.

 

По 253 делам отменены решения судов первой инстанции: 184 – с направлением дела на новое судебное рассмотрение, 66 – с принятием нового судебного акта, 3 – с оставлением в силе одного из принятых по делу судебных актов. Изменено одно решение суда первой инстанции.

По 95 делам отменены определения судов первой инстанции: 70 определений – с направлением дела на новое рассмотрение, 22 – с принятием нового судебного акта, одно – с оставлением в силе апелляционного постановления, одно – с прекращением производства по делу, одно – с оставлением заявления без рассмотрения.

Изменено 2 определения судов первой инстанции. Кроме того, отменено 12 определений не по существу спора: 11 – с направлением дела на новое рассмотрение, одно – с принятием нового судебного акта.

 

По 71 делу отменены постановления арбитражных судов апелляционной инстанции без отмены решений судов первой инстанции, из них: 46 постановлений – с оставлением в силе решений судов первой инстанции, 24 – с направлением дела на новое апелляционное рассмотрение, одно – с принятием нового судебного акта. Изменено одно апелляционное постановление.

Отменено одно определение о прекращении производства по делу с направлением дела на новое рассмотрение.

Кроме того, по 4 делам отменены судебные акты не по существу спора: 3 определения – с направлением дела на новое рассмотрение, одно постановление – с оставлением в силе судебного акта суда первой инстанции.

 

По 65 делам отменены постановления арбитражных судов кассационной инстанции без отмены или изменения судебного акта нижестоящих судов: 60 постановлений – с оставлением в силе решения и (или) постановления суда апелляционной инстанции, 4 – с направлением дела на новое кассационное рассмотрение, одно – с принятием нового судебного акта.

Кроме того, отменено одно определение о прекращении производства по кассационной жалобе с направлением дела в суд кассационной инстанции для его рассмотрения по существу.

 

При рассмотрении 50 кассационных дел были использованы средства видеоконференц-связи.

Недействительность брака: новые тенденции судебной практики

Андрей Давыдов



Под занавес 2022 года Верховный Суд РФ опубликовал новый Обзор судебной практики по делам о признании брака недействительным (утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 14 декабря 2022 года).

 

Приведенные в преамбуле Обзора статистические данные за 2019−2021 годы указывают на:


  • сравнительно небольшое число рассмотренных судами дел по спорам, связанным с признанием брака недействительным: в 2019 году рассмотрено 596 дел, в 2020 году - 440 дел, а в 2021 году -  647 дел
  • основной мотив заявленных в суды исков о признании брака недействительным: отсутствие у обоих супругов или одного из них намерения создать семью (фиктивный брак, пункт 1 статьи 27 СК РФ)
  • случаи заявления исков о признании брака недействительным прокурором - в интересах Российской Федерации, когда брак заключался за вознаграждение или для обхода требований в сфере миграционного контроля, получения разрешения на временное проживание в РФ или российского гражданства в упрощенном порядке.

 

Юридически значимыми обстоятельствами при разрешении судами споров о признании брака недействительным являются:

  • установление воли граждан на создание и сохранение семьи
  • наличие признаков семьи, к которым относятся: совместное проживание, предполагающее ведение общего хозяйства (при этом временное непроживание супругов вместе в связи с работой, лечением, в силу других объективных факторов не рассматривается как отсутствие такового); построение семейных отношений на основании духовно-нравственных начал и чувств; забота друг о друге; совместное решение основных вопросов жизни семьи; наличие взаимных личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей, взаимной ответственности.

 

В целях обеспечения единообразного подхода к разрешению судами споров, связанных с признанием брака недействительным, Верховный Суд РФ обращает внимание на следующие правовые позиции:


  1. Судья отказывает в принятии искового заявления о признании брака недействительным, предъявленного супругом, знавшим о фиктивности брака
  2. Суд прекращает производство по делу о признании брака, заключенного с нарушением требований статьи 14 Семейного кодекса Российской Федерации, недействительным, если истцом не доказано, что он является наследником.
  3. На требования о признании брака недействительным срок исковой давности не распространяется. Исключения составляют требования о признании брака недействительным в случае предъявления одним из супругов такого требования по основаниям сокрытия другим супругом от него (нее) наличия венерической болезни или ВИЧ-инфекции при вступлении в брак.
  4. Поддельность подписи лица в заявлении о государственной регистрации заключения брака и поддельность его подписи в актовой книге являются основанием для исключения актовой записи о регистрации брака.
  5. Состояние здоровья, при котором вступающее в брак лицо не могло понимать значения своих действий и руководить ими, свидетельствует об отсутствии добровольного согласия такого лица на вступление в брак и является основанием для признания брака недействительным.
  6. Требовать признания брака, заключенного при отсутствии добровольного согласия одного из супругов на его заключение в результате невозможности в силу своего состояния на момент государственной регистрации заключения брака понимать значение своих действий и руководить ими (т.е. при наличии порока воли), недействительным имеют право только супруг, права которого нарушены заключением брака, и прокурор.
  7. Суд вправе признать брак недействительным, если он заключен между лицами, из которых хотя бы одно уже состоит в другом зарегистрированном браке.
  8. Супруги после расторжения брака (как в судебном порядке, так и в органах записи актов гражданского состояния) не вправе ставить вопрос о признании этого брака недействительным, за исключением случаев, когда действительность брака оспаривается по мотивам наличия между супругами запрещенной законом степени родства либо состояния одного из них на время регистрации брака в другом нерасторгнутом браке.
  9. В силу пункта 1 статьи 29 СК РФ суд может признать брак действительным, если к моменту рассмотрения дела о признании брака недействительным отпали те обстоятельства, которые в силу закона препятствовали его заключению.
  10. Законом установлен запрет на заключение брака между близкими родственниками (родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии (родителями и детьми, дедушкой, бабушкой и внуками), полнородными и неполнородными (имеющими общих отца или мать) братьями и сестрами).
  11. Заключение брака между лицами, из которых хотя бы одно на момент заключения брака признано судом недееспособным вследствие психического расстройства, является основанием для признания такого брака недействительным.
  12. Если брак заключен с нарушением требований статьи 14 СК РФ, то есть вопреки указанным в ней препятствиям, право обратиться с требованием о признании такого брака недействительным предоставлено наследникам, считающим, что их права заключением этого брака нарушены.
  13. Суд отказывает в удовлетворении иска о признании брака недействительным на основании пункта 3 статьи 15 СК РФ, если установит, что лицо при вступлении в брак не скрывало от другого лица наличие ВИЧ-инфекции.
  14. Отсутствие намерения супруга или одного из них создать семью является основанием для признания брака недействительным (фиктивным).
  15. Требование о признании фиктивного брака недействительным может быть заявлено только прокурором, а также не знавшим о фиктивности брака супругом. Наследники таким правом не обладают.
  16. Если к моменту рассмотрения дела о признании брака недействительным отпали те обстоятельства, которые в силу закона препятствовали его заключению, суд вправе признать такой брак действительным с момента его регистрации.
  17. При признании брака недействительным добросовестность супруга (супруги), необходимость предоставления содержания, а также раздел совместно нажитого имущества устанавливаются судом только при заявлении таких требований сторонами. Если такие требования при разрешении спора о признании брака недействительным судом не разрешались, супруг, считающий себя добросовестным, вправе обратиться в суд с самостоятельными требованиями о признании права на получение содержания, разделе имущества, приобретенного совместно до признания брака недействительным.
  18. Добросовестный супруг вправе требовать денежной компенсации морального вреда в связи с нарушением личных неимущественных прав или умалением других нематериальных благ.

 

Как видно из приведенных Верховным Судом РФ примеров, главным мотивом обращения в суд с иском о признании брака недействительным является попытка восстановить нарушенные таким браком имущественные права кого-либо из супругов или их наследников.

 

В этом значении повышенную правовую защиту согласно пунктам 4 и 5 ст.30 СК РФ получает "добросовестный супруг", который имеет право требовать от недобросовестного супруга возмещения материального и морального вреда по правилам гражданского законодательства.

При этом, новыми тенденциями в судебной практике по разрешению споров о признании брака недействительным можно считать:


  • во-первых, расширенное толкование Верховным Судом РФ в пункте 17 Обзора полномочий суда при рассмотрении спора:

"Толкование положений пункта 4 статьи 30 СК РФ указывает на то, что установление, является ли супруг (супруга) добросовестным, нуждается ли в предоставлении содержания, подлежит ли совместно нажитое имущество разделу при признании брака недействительным, является правом, а не обязанностью суда исходя из заявляемых сторонами требований. В случае неразрешения данных требований судом это не лишает права супруга, считающего себя добросовестным, обратиться в суд с самостоятельными требованиями о признании права на получение содержания, разделе имущества, приобретенного совместно до признания брака недействительным. Указания на рассмотрение спора о разделе имущества исключительно одновременно с требованием о признании брака недействительным вышеназванная норма не содержит."


  • во-вторых, признание Верховным Судом РФ наличия доказательственного значения не у судебного приговора по уголовному делу, а у материалов следственных действий - при рассмотрении судом гражданско-правового спора о признании брака недействительным (фиктивным):

"В 2019 году в ходе следственных действий, проведенных в результате обращения Б. в полицию, было установлено, что О. была ранее судима за мошенничество, сведения об ограблении, о наличии тяжелого заболевания, лечении и беременности не соответствуют действительности. Все это время она проживала в городе, в котором проживал Б., с другим мужчиной в гражданском браке. В результате обмана Б. лишился всех своих сбережений и не имеет возможности возвратить денежные средства по кредитам."  

 

Такие тенденции свидетельствуют о последовательном продвижении Верховным Судом РФ курса на самую широкую реализацию в гражданском процессе принципов независимости судей (ст.8 ГПК РФ) и их самостоятельности в оценке доказательств по делу (ст.67 ГПК РФ).  

 

В заключение заметим, что ввиду нарушения публичного правопорядка при заключении недействительного (фиктивного) брака применение именно к этому аспекту судебного спора медиации представляется принципиально невозможным, что не исключает заключение сторонами спора медиативного соглашения применительно к имущественным требованиям - последствиям признания судом брака недействительным.

«Красные линии» в договоре с участием потребителя: от недопустимости к ничтожности

Андрей Давыдов



Принятый 07 февраля 1992 года закон РФ № 2300-I «О защите прав потребителей» уже в 1998 году потребовал правоприменительных разъяснений его положений антимонопольным органом, а в 2012 году - Верховным Судом РФ.

Суть таких разъяснений заключается в стремлении государства ограничить прикрываемый правилом о «свободе договора» произвол в определении договорных условий продажи гражданам потребительских товаров (работ, услуг).

 

К 2021 году судебная система РФ накопила весомый массив дел о защите прав потребителей в спорах с ритейлерами, банками, страховщиками и другими предприятиями, который привел законодателя к умозаключению:


  • признать невозможным императивное определение государством договорных условий коммерческих организаций с потребителями
  • узаконить переход к косвенному регулированию государством договорных условий коммерческих организаций с потребителями, переложив на суды бремя надзора за их законностью.  

 

Поступивший в июне 2021 года на рассмотрение Госдумы законопроект № 1184356-7 о внесении изменения в статью 16 Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» фактически ознаменовал очередную реформу госрегулирования в сфере защиты потребительских прав граждан: определение «недопустимых» договорных условий с участием потребителей, которые будут априори признаваться судами юридически ничтожными. 


Так, новая редакция статьи 16 Закона РФ «О защите прав потребителей» с 1 сентября 2022 года устанавливает «красные линии» в договоре с участием потребителя, пересечение которых должно влечь автоматический отказ в судебной защите заявленного коммерческой организацией своего права, например:

  • на односторонний отказ от исполнения обязательства или на одностороннее изменение условий обязательства (предмета, цены, срока и иных согласованных с потребителем условий) перед потребителем
  • на обусловливание приобретения потребителем одних товаров (работ, услуг) обязательным приобретением им иных товаров (работ, услуг)
  • на выполнение дополнительных работ (оказание дополнительных услуг) за плату без получения согласия потребителя
  • на ограничение права потребителя на выбор способа и формы оплаты товаров (работ, услуг)
  • на досрочное расторжение договора по требованию продавца (исполнителя, владельца агрегатора)
  • на отказ потребителю в заключении, исполнении, изменении или расторжении договора с потребителем в связи с отказом потребителя предоставить персональные данные. 


Законодательная новелла о «недопустимых условиях договора» отражает современный взгляд отечественной юридической науки на классификацию условий гражданско-правового договора по объему свободы сторон в их определении (см. М.Ф.Казанцев, д.ю.н., завотделом права Учреждения РАН Института философии и права Уральского отделения РАН, Научный ежегодник ИФиП УО РАН, 2010, вып.10), где «недопустимое условие договора – это условие договора, включение которого в договор не допускается правовым актом». 


Однако, в отличие от системного научного мнения о необходимости классификации «недопустимых условий договоров» (см. там же), законодатель в измененной редакции статьи 16 Закона РФ «О защите прав потребителей» оставил перечень таких условий открытым, что позволяет судам признавать юридически ничтожными любые условия договора с потребителем, которые хоть как-то нарушают нормативные правовые акты в области защиты прав потребителей. 


При таких обстоятельствах реализованный законодателем подход к определению содержания правовой нормы в измененной редакции статьи 16 Закона РФ «О защите прав потребителей»  сложно назвать отвечающим принципу правовой определенности, когда «содержание обязательных требований должно … быть ясным, логичным, понятным как правоприменителю, так и иным лицам, не должно приводить к противоречиям при их применении, а также должно быть согласованным с целями и принципами законодательного регулирования той или иной сферы и правовой системы в целом».   


Таким образом, запускаемая с 1 сентября 2022 года реформа госрегулирования фактически сводится к эксперименту по имплементации спорного научного взгляда о классификации условий гражданско-правовых договоров в законодательство о защите потребительских прав граждан. 


Правоприменительные последствия такого научно-законодательного эксперимента на гражданах-потребителях придется, как водится, обобщать и разъяснять Верховному Суду РФ.

Актуальные вопросы защиты от иска номинального кредитора в корпоративном займе

Андрей Давыдов



Несмотря на антикризисные меры господдержки резкое повышение ключевой ставки ЦБ РФ не снимает с деловой повестки вопрос привлечения финансирования для корпоративных субъектов малого и среднего предпринимательства (МСП).

А поскольку в условиях финансовой турбулентности привлечь корпоративное финансирование для МСП становится сложно, мажоритарные участники (акционеры), руководители и иные контролирующие лица корпорации должны особенно внимательно относиться к предложениям возможных инвесторов/кредиторов – нормы ст.53.1 Гражданского Кодека РФ о необходимости действовать в интересах своей корпорации разумно и добросовестно никто не отменял.

 

Законодательные требования разумности и добросовестности применительно к действиям контролирующих корпорацию лиц при привлечении финансирования непосредственно связаны с критерием открытости (публичности) такой сделки.

Так, в пункте 15 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ № 2 за 2018 год указывается, что корпоративное финансирование может оформляться в разных формах: увеличение уставного капитала корпорации, предоставление корпорации займов и иным образом. При этом Верховный Суд РФ отмечает, что:


  • если финансирование осуществляется через корпоративные процедуры, то соответствующая информация раскрывается публично и становится доступной кредиторам и иным участникам гражданского оборота; в этом случае последующее изъятие вложенных средств также происходит в рамках названных процедур: распределение прибыли, выплата дивидендов и т.д.
  • когда корпоративное финансирование производится путем использования заемного механизма, финансирование публично не раскрывается; это позволяет завуалировать кризисную ситуацию, создать перед кредиторами и иными третьими лицами иллюзию благополучного положения дел в хозяйственном обществе.


Указанный Верховным Судом РФ критерий открытости (публичности) сделки по привлечению корпоративного финансирования является ключевым для оценки ее возможных рисков: непубличность условий корпоративного займа чревата ошибками в структурировании сделки,  возникновением конфликта имущественных интересов ее участников и, как следствие, необходимостью разрешения корпоративного спора на фоне непредвиденных издержек и налоговых начислений.

 

На примере открытых для публичного доступа материалов арбитражного дела № А40-130662/2021 укажем на следующие актуальные вопросы защиты корпорации и ее фактического кредитора от судебного иска номинального кредитора о взыскании задолженности по займу:


  1. установление обстоятельств (фактов) и сбор доказательств для правильной квалификации правоотношений между фактическим и номинальным кредиторами корпорации, в том числе в отсутствие между этими кредиторами надлежащего письменного соглашения о предоставлении денежных займов корпорации
  2. установление обстоятельств (фактов) и сбор доказательств для квалификации действий номинального кредитора по истребованию с корпорации суммы займа без согласия/указания фактического кредитора как недобросовестных (в значении ГК РФ) и преступных (в значении УК РФ)
  3. определение условий для процессуальной квалификации иска номинального кредитора по истребованию с корпорации суммы займа в качестве корпоративного спора, разрешение которого находится в специальной компетенции арбитражного суда
  4. определение условий для квалификации обращения номинального кредитора в суд с иском о взыскании с корпорации задолженности по займу в качестве покушения на совершение преступления – мошенничество, а также наличия иных сопутствующих составов из УК РФ
  5. установление признаков уголовно-процессуального статуса "потерпевший" у фактического кредитора и/или у корпорации-должника по займу от номинального кредитора, реализация полномочий потерпевшего в уголовном деле
  6. особенности доказывания в судебном деле недобросовестности поведения номинального кредитора по взысканию с корпорации задолженности по займу
  7. особенности урегулирования (списания с баланса) задолженности корпорации перед номинальным кредитором после вступления в законную силу судебного постановления об отказе ему в таком иске.   


Приведенный перечень актуальных вопросов защиты от иска номинального кредитора в корпоративном займе указывает на сложности в достижении ее целей, разрешение которых потребует от фактического кредитора и самой корпорации аккумулирования необходимых сил и средств.    

 

Вот почему привлечение корпоративного финансирования в непубличной форме займа (кредита  и т.п.) требует предварительной и тщательной проработки всех его аспектов.  

Судебная реформа после 2018 года

Андрей Давыдов



На состоявшемся 09.02.2022 года ежегодном совещании судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов РФ подведены итоги судебной реформы 2018 года, которые де-факто признаны неудовлетворительными.


И поскольку никаких кардинальных рецептов для исправления ситуации Верховный Суд РФ на совещании не обнародовал, приходится констатировать, что в обозримой перспективе качество судопроизводства в судах общей юрисдикции и арбитражных судах не улучшится, а только ухудшится – в основном из-за увеличивающегося числа судебных дел и допускаемых судьями процессуальных нарушений, а также невозможности преодоления 98,5% кассаторами применяемых Верховным Судом РФ «нано-фильтров».

 

Что это значит для участвующих в судебных разбирательствах граждан и организаций, а также представляющих их интересы в судах профессиональных юристов/адвокатов ?

 

Ответы на поверхности:


  • во-первых, на фоне постоянного усложнения процессуальных аспектов ведения гражданских и арбитражных дел будут естественным образом возрастать квалификационные требования клиентов к своим судебным представителям
  • во-вторых, все большее число требований/исков будут урегулироваться сторонами до начала рассмотрения судом дела по-существу или путем заключения мирового соглашения из-за дороговизны судебных издержек
  • в-третьих, граждане и организации будут чаще обращаться с жалобами в Конституционный Суд РФ, который по факту выполняет за Верховный Суд РФ «апелляционные» функции в судебном разбирательстве.   


Наконец, нельзя исключить рост коррупционных проявлений в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, что негативно сказывается на общественном доверии к суду как органу государственной (судебной) власти.   

 

Сказанное выше означает, что Верховный Суд РФ неизбежно продолжит начатую в 2018 году судебную реформу путем очередного изменения процессуального законодательства, а также законодательства о статусе судей.

 

Представляется, что главным вектором таких законодательных изменений должно стать усиление «прозрачности» судопроизводства, в том числе путем:


1)  конкретизации норм ГПК и АПК:

  • об отмене судебного решения по причине нарушения процессуальных норм
  • об отмене судебного решения ввиду незаконного состава суда, нарушения тайны совещательной комнаты и принятия решения о правах/обязанностях не привлеченных к участию в деле лиц
  • о порядке проверки судом применения нижестоящими судами процессуальных норм, являющихся безусловными основаниями для отмены судебного постановления
  • о содержании мотивированной части определения суда об отводе
  • о судебном штрафе

 

2) принятия регламента суда/арбитражного суда с включением правил:

  • размещения судом электронных документов в судебной информационной системе с учетом необходимости исключения возможностей для манипулирования данными и необоснованного ограничения доступа к ним участвующих в деле лиц  
  • документооборота по вопросам законности судебного состава по делу


3) дополнения закона о статусе судей в РФ положениями об ознакомлении с результатами дисциплинарной проверки судьи по доводам заявления/жалобы участвующего в деле лица, а также о процессуальном значении заключения по результатам такой проверки.

 

А пока Верховный Суд РФ обдумывает законодательные инициативы по следующей судебной реформе, гражданам и организациям как потребителям «госуслуги» «Правосудие» остается рассчитывать на эффективную работу правоохранительных органов и возможность распространения технологий ФНС по внедрению искусственного интеллекта в рабочий процесс.

Итоги судебной реформы 2018 года

Андрей Давыдов



09 февраля 2022 года состоялось ежегодное совещание судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов РФ, где выступили Президент России Владимир Путин и Председатель Верховного Суда РФ (далее - ВС РФ) Вячеслав Лебедев, «ключевой» зампред ВС РФ по гражданским и экономическим делам Ирина Подносова, а также председатели коллегий и судебных составов ВС РФ, председатели ряда кассационных судов общей юрисдикции и арбитражного суда Центрального округа.

 

В онлайн-репортаже на портале ПРАВО.RU отражены важнейшие тезисы выступлений на совещании, в том числе некоторые данные судебной статистики за 2021 год:


  • в 2021 году суды рассмотрели по первой инстанции более 39 млн дел различных категорий, из которых 23 млн - гражданских дел
  • мировые судьи рассматривают ежегодно около 30 млн дел
  • Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ в 2021 году рассмотрела более 54 тыс жалоб, из которых лишь 788 переданы для рассмотрения в судебном заседании и в 93,7% случаях они были удовлетворены
  • в 24% случаях Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ выявила нарушения судами норм процессуального права, в 31% - нарушения норм материального права, а в остальных 55% случаях судами были допущены ошибки в применении и процессуальных и материальных норм
  • анализ судебной практики показывает, что суды часто ошибаются в применении процессуального законодательства
  • одна из задач кассационных судов общей юрисдикции – в реализации позиций ВС РФ, чтобы практика в судебном округе полностью соответствовала разъяснениям высшей судебной инстанции
  • Дисциплинарная коллегия ВС РФ работает над поправками в постановление Пленума 2016 года о практике применения законодательства о дисциплинарной ответственности судей, в т.ч. над вопросом о том, что следует понимать под грубым нарушением прав участников процесса.

 

Приведенные на совещании судей данные объективно характеризуют ситуацию с качеством судопроизводства в судах общей юрисдикции по итогам 2021 года как весьма острую, если не сказать - критическую:  


  • условная «госуслуга» - «Правосудие» - является одной из социально важнейших: экономически активное население России (по данным Росстата на 01.01.2021 года около 75 млн человек) в 2021 году обратилось за 39 млн таких «госуслуг» - т.е. почти каждый второй занятый или безработный гражданин России возраста 15+ стал потребителем этой «госуслуги»
  • кассационные суды с 2019 года так и не приступили к рассмотрению гражданских дел в точном соответствии с практическими разъяснениями ВС РФ вопросов применения норм материального и процессуального права, несмотря на рост числа удовлетворенных жалоб уже в 2020 году   
  • ВС РФ по-прежнему испытывает ажиотажный спрос граждан на справедливый и законный пересмотр судебных постановлений, но берется реально помочь лишь примерно 1,5% просителям
  • поток выявляемых ВС РФ процессуальных нарушений требует усиления защиты прав участников процесса от «недисциплинированных» судей.

 

Таким образом, на совещании судей по итогам 2021 года публично признано, что судебная реформа 2018 года, призванная, в том числе, разгрузить аппарат ВС РФ от выполнения «апелляционных» функций за счет их передачи в специально созданные кассационные суды, пока не достигла своей цели: удовлетворить постоянно растущий спрос граждан на качественную «госуслугу» «Правосудие».

 

Как следствие, почти трехлетняя «пробуксовка» судебной реформы 2018 года оставляет ВС РФ под накалом обоснованной критики со стороны массово недовольных потребителей «госуслуги» «Правосудие», а также вызывает сомнение в эффективности и целесообразности бюджетных расходов на создание и деятельность кассационных судов общей юрисдикции в текущем формате.

 

К этим выводам приводят также и следующие примечательные особенности состоявшегося совещания судей:


 

Таким образом, председателям кассационных судов общей юрисдикции уже в 2022 году придется без дополнительного финансового обеспечения продемонстрировать государству, гражданам и ВС РФ полезность возглавляемых ими судов: обеспечить единообразие судебной практики согласно позициям ВС РФ.

 

Как следует из материалов совещания, основными методами повышения качества судопроизводства в кассационных судах станут кадровые решения, включая ужесточение мер дисциплинарной ответственности судей.

 

Однако, только таких мер со всей очевидностью будет недостаточно: обозначенная на совещании тема грубого нарушения судьями прав участников процесса требует развития названной Председателем Совета судей России, судьей ВС РФ Виктором Момотовым в 2018 году «третьей стадии судебной реформы»: реформирование процессуального законодательства, а также законодательства о статусе судей.

Верховный Суд РФ разрешил субъектам РФ вводить штраф за парковку на газоне

Андрей Давыдов



Верховный Суд РФ признал право субъектов РФ устанавливать административные штрафы за  размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, а также на детских и спортивных площадках.

 

Соответствующее разъяснение содержится в п.56 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ № 3 за 2021 год.

 

УТВЕРЖДЕН

Президиумом Верховного Суда

Российской Федерации

10 ноября 2021 г.

 

ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

№ 3 (2021)

 


56. Субъект Российской Федерации вправе устанавливать административную ответственность за нарушение нормативных правовых актов органов местного самоуправления, предусматривающих запрет на размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, а также на детских и спортивных площадках.


 

Решением уполномоченного органа местного самоуправления были утверждены Правила благоустройства территории города (далее – Правила благоустройства).

 

Согласно ч. 1 ст. 23 Правил благоустройства в целях обеспечения сохранности покрытия дорог и тротуаров, искусственных сооружений и других объектов благоустройства города запрещается: размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями (п. 8), размещение транспортных средств на детских и спортивных площадках (п. 9).

 

Субъектом Российской Федерации принят Закон, которым утвержден Кодекс об административных правонарушениях данного субъекта (далее – Закон).

В соответствии с ч. 1 ст. 2.6 Закона размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, на детских, игровых и спортивных площадках, если данные действия запрещены нормативными правовыми актами органов местного самоуправления, влечет наложение административного штрафа.

 

Заявитель обратился в суд с административным иском о признании недействующими ч.1 ст.2.6 Закона, а также пп.8 и 9 ч.1 ст.23 Правил благоустройства, ссылаясь на то, что они противоречат нормативным правовым актам, обладающим большей юридической силой.

 

Решением суда первой инстанции в удовлетворении административного искового заявления отказано.

При этом суд исходил из того, что оспариваемые акты приняты административными ответчиками в пределах их компетенции, в надлежащей форме, с соблюдением процедуры принятия и правил введения в действие.

 

Суд также пришел к выводу о том, что диспозиция ч.1 ст.2.6 Закона содержит описание конкретных противоправных действий (бездействия), исключающих совпадение признаков объективной стороны предусмотренного ею состава административного правонарушения с составами административных правонарушений, ответственность за совершение которых установлена КоАП РФ; в оспариваемой норме права слова «если данные действия запрещены нормативными правовыми актами органов местного самоуправления» относятся к гипотезе нормы и ставят возможность привлечения к ответственности в зависимость от наличия на территории конкретного муниципального образования соответствующих запретов, что не противоречит принципу равенства лиц, совершивших административные правонарушения, перед законом, закрепленному в ч.1 ст.1.4 КоАП РФ.

 

Кроме того, суд указал, что органы местного самоуправления в правилах благоустройства соответствующих муниципальных образований вправе регулировать вопросы, связанные с установлением запретов на размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, а также на детских и спортивных площадках.

 

Апелляционным определением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения судом кассационной инстанции, решение суда в части отказа в удовлетворении заявленных требований об оспаривании ч.1 ст.2.6 Закона отменено и принято новое решение о признании данной нормы не действующей с момента вступления решения суда в законную силу.

 

Суд апелляционной инстанции, с выводами которого согласился кассационный суд, исходил из того, что в оспариваемой норме признаки объективной стороны административного правонарушения четко не сформулированы, отсылка к правовым актам муниципальных образований влечет правовую неопределенность при решении вопроса об отнесении конкретных действий (бездействия) к составу административного правонарушения; данное предписание не отвечает требованиям ясности и недвусмысленности, допускает привлечение к административной ответственности без указания на конкретные правила органов местного самоуправления.

 

Также судами отмечено противоречие оспариваемой нормы ч.1 ст.1.4 КоАП РФ, поскольку на территории одного субъекта Российской Федерации органами местного самоуправления могут быть приняты взаимоисключающие муниципальные правовые акты.

 

Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с приведенными выводами судов апелляционной и кассационной инстанций.

 

Законодательство об административных правонарушениях состоит из Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях и принимаемых в соответствии с ним законов субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях (ст.1.1 КоАП РФ).

 

К ведению субъектов Российской Федерации в области законодательства об административных правонарушениях относится установление законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях административной ответственности за нарушение законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, нормативных правовых актов органов местного самоуправления (п.1 ч.1 ст.1.3-1 КоАП РФ).

Следовательно, субъект Российской Федерации вправе установить административную ответственность за нарушение тех правил и норм, которые предусмотрены нормативными правовыми актами этого субъекта Российской Федерации, нормативными правовыми актами органов местного самоуправления, путем указания в диспозиции нормы конкретных противоправных действий, исключающих совпадение признаков объективной стороны состава административного правонарушения, установленного законом субъекта Российской Федерации, с признаками объективной стороны состава административного правонарушения, ответственность за совершение которого предусмотрена КоАП РФ.

 

Согласно п.1 ст.1.1 Закона административная ответственность введена им за нарушение законов и иных нормативных правовых актов субъекта Российской Федерации, нормативных правовых актов органов местного самоуправления муниципальных образований указанного субъекта Российской Федерации.

Из содержания ст.2.6 названного закона, включенной в гл.2, объединяющую административные правонарушения в области благоустройства, усматривается, что она состоит из диспозиции («размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, на детских, игровых и спортивных площадках»), гипотезы («если данные действия запрещены нормативными правовыми актами органов местного самоуправления») и санкции («влечет наложение административного штрафа на граждан в размере пяти тысяч рублей, на должностных лиц – десяти тысяч рублей, на юридических лиц – десяти тысяч рублей»).

Диспозиция оспариваемой нормы носит определенный, конкретный характер, определяет в том числе и объективную сторону правонарушения, выражающегося в конкретном действии – размещении транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, на детских, игровых и спортивных площадках.

 

Таким образом, ч.1 ст. 2.6 Закона определяет объективную сторону и объект правонарушения, не содержит неоднозначных формулировок и терминов, свидетельствующих о правовой неопределенности.

 

Правила благоустройства территории муниципального образования утверждаются представительным органом соответствующего муниципального образования, могут регулировать вопросы содержания территорий общего пользования и порядка пользования такими территориями, организации озеленения территории муниципального образования, включая порядок создания, содержания, восстановления и охраны расположенных в границах населенных пунктов газонов, цветников и иных территорий, занятых травянистыми растениями, размещения и содержания детских и спортивных площадок, площадок для выгула животных, парковок (парковочных мест), малых архитектурных форм (ч.1, пп. 1, 5 и 7 ч.2 ст.45-1 Федерального закона от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»).

 

Верховный Суд Российской Федерации в п.17 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 июня 2019 г. № 20 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях, предусмотренных главой 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» разъяснил, что, если остановка или стоянка транспортного средства была осуществлена на территориях, на которые не распространяется действие раздела 12 Правил дорожного движения Российской Федерации (например, газон, детская площадка, иные объекты благоустройства), такие действия квалификации по ст.12.19 КоАП РФ (нарушение правил остановки или стоянки транспортных средств) не подлежат.

Административная ответственность за указанные нарушения может быть установлена законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях.

 

При таких обстоятельствах с учетом положения п. 1 ч. 1 ст. 1.31 КоАП РФ субъект Российской Федерации был вправе установить административную ответственность за нарушение нормативных правовых актов органов местного самоуправления, предусматривающих запрет на размещение транспортных средств на газонах, участках с зелеными насаждениями, а также на детских и спортивных площадках.

 

Следовательно, муниципальные правовые акты органов местного самоуправления, в которые включены подобные запреты, и ч.1 ст. .6 Закона, содержащая в том числе отсылку к указанным муниципальным актам, не противоречат законодательству, имеющему большую юридическую силу.

 

С учетом характера допущенного судами апелляционной и кассационной инстанций существенного нарушения норм материального права принятые ими судебные акты подлежат отмене.

 

Определение № 87-КАД21-1-К2

Конституционный Суд РФ ужесточил режим субсидиарной ответственности для обществ с ограниченной ответственностью

Андрей Давыдов



Опубликовано постановление Конституционного Суда РФ от 21 мая 2021 года № 20-П, посвященное процессуальному доказыванию условий субсидиарной ответственности по долгам обществ с ограниченной ответственностью.

 

Поводом для вмешательства Конституционного Суда РФ в судебную практику возмещения вреда стало слишком лояльное для предпринимателей толкование Верховным Судом РФ условий их субсидиарной ответственности по долгам общества с ограниченной ответственностью, исключенного из ЕГРЮЛ как недействующего юридического лица на основании п.3.1 ст.3 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».   

 

Так, по мнению Конституционного Суда РФ, Верховный Суд РФ неправильно толкует указанную норму, возлагая на кредиторов бремя доказывания в суде недобросовестности или неразумности поведения лиц, контролировавших исключенное из ЕГРЮЛ общество с ограниченной ответственностью, чтобы возложить на них субсидиарную ответственность по обязательствам (долгам) этого общества.

При этом Конституционный Суд РФ усмотрел целый ворох правоприменительных проблем для добросовестных кредиторов, главной из которых является отсутствие у них доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью, и иным источникам сведений о деятельности такого юридического лица и контролирующих его лиц.

 

Более того, по мнению Конституционного суда РФ, такое лояльное отношение Верховного Суда РФ к предпринимателям «приводит к подрыву доверия участников гражданского оборота друг к другу, дестабилизации оборота, а если долг общества возник перед потребителями – и к нарушению их прав, защищаемых специальным законодательством о защите прав потребителей.»

 

С целью пресечения, увы, актуального для отечественной предпринимательской практики уклонения контролирующих лиц от субсидиарной ответственности по долгам исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью, Конституционный Суд РФ безапелляционно постановил новое – противоположное мнению Верховного Суда РФ - толкование п.3.1 ст.3 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»:

«…пункт 3.1 статьи 3 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» предполагает его применение судами…исходя из предположения о том, что именно бездействие этих лиц привело к невозможности исполнения обязательств перед истцом – кредитором общества, пока на основе фактических обстоятельств дела не доказано иное.»

  

Говоря проще, в отличие от Верховного Суда РФ, Конституционный Суд РФ ввел «презумпцию вины» предпринимателей: обязал не кредиторов, а самих контролирующих лиц представлять суду доказательства добросовестности и разумности своего поведения во избежание субсидиарной ответственности по долгам исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью:

«…контролировавшее лицо может дать пояснения относительно причин исключения общества из этого реестра и представить доказательства правомерности своего поведения. В случае отказа от дачи пояснений (в том числе при неявке в суд) или их явной неполноты, непредоставления ответчиком суду соответствующей документации бремя доказывания правомерности действий контролировавших общество лиц и отсутствия причинно-следственной связи между указанными действиями и невозможностью исполнения обязательств перед кредиторами возлагается судом на ответчика.»

 

Стоит обратить внимание, что указанные Конституционным Судом РФ процессуальные «ориентиры» не только весьма расплывчаты («явная неполнота», «соответствующая документация»), но и противоречат законодательному смыслу упрощенной ликвидации обществ ограниченной ответственностью по причине, прежде всего, невозможности ликвидации юридического лица ввиду отсутствия средств на расходы, необходимые для его ликвидации, и невозможности возложить эти расходы на его учредителей (участников).

 

Таким образом, у отечественных предпринимателей с подачи Конституционного Суда РФ появилась очередная («новая») процессуальная обязанность по доказыванию в суде своего добросовестного поведения – для улучшения инвестиционного климата в стране и … благосостояния специализирующихся на банкротных делах юристов.

Процессуальная защита ипотечных заемщиков от недобросовестного поведения кредиторов в условиях пандемии COVID-19

Андрей Давыдов


Пандемия COVID-19 начала 2020 года вынудила государственные органы и Банк России предпринимать экстренные меры организационно-правового характера в условиях объявленного режима повышенной готовности (при угрозе возникновения чрезвычайной ситуации).  

 

Целью таких мер стала приоритетная защита жизни и здоровья граждан, а также их собственности (прежде всего - жилой недвижимости) даже от законных требований кредиторов, что не только само по себе высокоморально, но и полностью соответствует высшей юридической норме - ст.18 Конституции РФ о том, что "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием."

 

Так, уже 20 марта 2020 года Банк России выпустил информационное письмо № ИН-06-59/22, в п.2 которого он рекомендовал кредиторам "в случае подтверждения COVID-19 у заемщика и (или) совместно проживающих с ним членов его семьи не обращать в срок до 30 сентября 2020 года взыскание на предмет ипотеки (предпринять возможные действия по приостановлению исполнительных действий, связанных с реализацией предмета ипотеки), если предметом такой ипотеки является жилое помещение, являющееся единственным пригодным для постоянного проживания заемщика и совместно проживающих с ним членов его семьи."

В последующем информационные письма с аналогичными рекомендациями кредиторам ипотечных заемщиков были выпущены Банком России 30 сентября 2020 года за № ИН-06-59/140 и 24 декабря 2020 года за № ИН-06-59/177. 

 

Но, что означает такая рекомендация Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 на практике ?

 

Для ответа на этот вопрос, прежде всего, укажем, что информационные письма Банка России с рекомендациями не являются нормативными актами.

Это прямо следует из ст.7 ФЗ от 10.07.2002 № 86-ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" и п.1.3 Положения Банка России от 22.09.2017 № 602-П "О правилах подготовки нормативных актов Банка России".

Следовательно, игнорирование, например, банками-кредиторами вышеуказанной рекомендации Банка России согласно ст.74 названного ФЗ не может повлечь применение к ним наказания, поскольку меры, предусмотренные настоящей статьей, могут применяться Банком России только в связи с невыполнением положений документов (актов) Банка России, являющихся его нормативными актами или предписаниями.

 

Таким образом, рекомендации Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19, перефразируя определение Конституционного Суда РФ от 14.12.2000 № 268-О, устанавливают не обязательные для юридических и физических лиц правила поведения по вопросам, отнесенным к компетенции Банка России и требующим правового регулирования. 

 

Выявленный Конституционным Судом РФ смысл нормотворчества Банка России применительно к его "рекомендациям" необходимо определять с учетом подхода, указанного в п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации», а именно: "Согласно пункту 3 статьи 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу пункта 4 статьи 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения."

 

В этом значении "рекомендации" Банка России очевидно признают законность права кредиторов требовать обращения взыскания на ипотечное жилье заемщиков с подтвержденным COVID-19, но, в то же время, фактически указывают на добросовестность поведения только тех кредиторов, кто в течение установленного Банком России времени воздержится от обращения взыскания на заложенное единственное жилье должника с подтвержденным COVID-19.

 

Сказанное означает, что необязательность следования рекомендациям Банка России хотя и не имеет прямо установленного законом наказания (санкции), но, при этом, не исключает неблагоприятных последствий для кредиторов при заявлении "не рекомендованного" требования.

 

Например, согласно уже упомянутому п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25: "Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (пункт 2 статьи 10 ГК РФ)".  

 

Как видим, рекомендации Банка России фактически дают кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 ясный предупредительный сигнал, что их законное требование может быть оставлено судом без удовлетворения при определенных условиях, в том числе:


  • если требование заявлено кредитором в "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России)
  • если суд признает поведение кредитора недобросовестным при наличии обоснованного заявления другой стороны или по инициативе самого суда, если усматривается очевидное отклонение действий кредитора как участника гражданского оборота от добросовестного поведения (см. п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25).

К сожалению для ипотечных заемщиков, отказ в удовлетворении временно "не рекомендованных" Банком России требований кредиторов не происходит автоматически, а требует предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора (если оно не очевидно самому суду).

 

Кроме того, рекомендации Банка России фактически оставляют на усмотрение самих судов вопрос об оставлении в силе уже принятых в пользу кредиторов решений, обжалование которых приходится на "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России).

Это также требует от ипотечных заемщиков предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора в процессе об обжаловании принятого судом решения (если оно не очевидно самому суду).

 

Эти и подобные им процессуальные коллизии создают правовую неопределенность, против которой в отечественном законодательстве давно и последовательно выступает Конституционный Суд РФ.

Разрешить ее в условиях непрекращающейся пандемии COVID-19 могло бы долгожданное разъяснение Верховного Суда РФ на уровне постановления его Пленума (поскольку времени для обобщения его Президиумом обзора судебной практики просто нет).

 

Однако, лучшим процессуальным решением по защите прав ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 от недобросовестного поведения кредиторов в условиях пандемии на всех стадиях судебного разбирательства явилось бы скорейшее дополнение законодателем статьи 215 ГПК РФ об обязанности суда приостановить производство по делу в случае, например, "невозможности рассмотрения данного дела ввиду действия рекомендации Министерства юстиции Российской Федерации или Банка России о добросовестном поведении в условиях режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, согласованной с Верховным Судом Российской Федерации".  

 

Представляется, что наравне с Банком России Минюст РФ мог бы выступить "консолидатором" рекомендаций различных министерств и ведомств Правительства РФ по поддержке (что имеет практическое судебное значение) имущественных интересов не только (и даже не столько) граждан, сколько других участников гражданского оборота (организаций, индивидуальных предпринимателей, нотариусов, адвокатов и т.д.) в условиях объявленных в России (регионе России) режимов повышенной готовности или чрезвычайной ситуации.        

 

А в случае дополнения аналогичной нормой и ст.143 АПК РФ такая процессуальная новелла могла бы приобрести универсальное значение как для судебной защиты (в т.ч. до моратория на банкротство) наиболее пострадавших от события, приведшего к объявлению в России (регионе России) режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, так и для оптимизации порядка работы самих судов, исключающей необходимость наспех принимаемых Президиумом Верховного Суда РФ и Президиумом Совета судей РФ постановлений.