Андрей Давыдов

Действующая редакция федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" от 26.10.2002 № 127-ФЗ не нацелена на защиту имущественных интересов миноритарных конкурсных кредиторов должника.

Однако, законодателем предусмотрен ряд "страховочных механизмов" в судебном деле о банкротстве, умелое использование которых позволяет миноритарию добиться от мажоритарных кредиторов учета своего "голоса", даже если он вообще находится за реестром кредиторов должника.   

В качестве примера успешной процессуальной защиты имущественных интересов миноритарного кредитора приведем дело № А40-119796/20-164-223 «Б» в Арбитражном суде г.Москвы, где конкурсный управляющий должника вынес на утверждение арбитражного суда заключенное им с мажоритарными кредиторами мировое соглашение.  

Ознакомившись с условиями этого соглашения, миноритарный конкурсный кредитор обнаружил серьезную угрозу своим имущественным интересам: реализация мирового соглашения позволяет мажоритарным кредиторам сразу получить все имущество должника, тогда как миноритарным кредиторам предлагается смиренно ждать от несостоятельного должника обещанных на бумаге отсроченных денежных выплат. 

С целью пресечения недобросовестной попытки мажоритарных конкурсных кредиторов и нанятого ими конкурсного управляющего реализовать задуманный вывод и присвоение имущества должника, миноритарный конкурсный кредитор составил и направил в арбитражный суд письменные возражения на ходатайство конкурсного управляющего должника об утверждении мирового соглашения, где просил суд отказать в утверждении мирового соглашения по следующим основаниям:

1) нарушение установленного п.2 ст.154 ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» порядка заключения мирового соглашения, а именно:

решение о заключении мирового соглашения от имени должника принято конкурсным управляющим в отсутствие принятия соответствующего решения органами управления должника или получения от них соответствующего согласования (одобрения).

Так, согласно тексту мирового соглашения:

• сумма требований включенных в реестр шести (6) кредиторов должника составляет 20 млн 317 тыс 283 руб. 24 коп.
• сумма требований двух (2) кредиторов должника за реестром составляет 40 млн 740 тыс 571 руб. 82 коп.

Итого общая сумма требований кредиторов: 61 млн 057 тыс 855 руб. 06 коп.

Согласно размещенному на государственном информационном ресурсе бухгалтерской (финансовой) отчетности bo.nalog.ru бухгалтерскому балансу должника на 31.12.2021 г. балансовая стоимость его активов составляет  101 млн 810 тыс 000 рублей.

Согласно п.15 и п.16 мирового соглашения общая стоимость (цена) имущества (включая имущественные права) должника, передаваемого должником его кредиторам в порядке отступного, составляет 27 млн 745 тыс 147 руб.  59 коп., что соответствует 27,25% балансовой стоимости активов должника на последнюю отчетную дату (31.12.2021 г.).

Оставшаяся часть требований кредиторов согласно мировому соглашению урегулируется за счет имущества должника в виде безналичных денежных средств должника.

Таким образом, согласно мировому соглашению подлежащая урегулированию за счет имущества должника общая сумма требований кредиторов соответствует 59,97% балансовой стоимости активов должника на последнюю отчетную дату 31.12.2021 г.

Следовательно, заключенное конкурсным управляющим должника мировое соглашение является для должника сделкой, выходящей за пределы его обычной хозяйственной деятельности и при этом связанной с отчуждением имущества должника, превышающей 25% балансовой стоимости активов должника.

При таких обстоятельствах согласно ст.46 ФЗ от 08.02.1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» для заключения мирового соглашения  требуется согласие общего собрания участников должника (решение единственного участника).

Однако, мировое соглашение не содержит сведений о соблюдении требований ст.46 ФЗ от 08.02.1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» к совершению крупной сделки.

Также никаких сведений о соблюдении ст.46 ФЗ от 08.02.1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» при заключении 22.12.2022 г. конкурсным управляющим должника мирового соглашения не содержится и в его сообщении на Федресурсе о проведении собрания кредиторов должника с повесткой об утверждении мирового соглашения. 

При таких обстоятельствах заключение конкурсным управляющим должника мирового соглашения в редакции, утвержденной собранием кредиторов должника, является незаконным. 

2) нарушение прав третьих лиц, а именно:

пункт 3 мирового соглашения указывает на отсутствие у должника непогашенных требований уполномоченных органов об оплате обязательных платежей, что не соответствует действительности.

Ни текст мирового соглашения, ни сообщение конкурсного управляющего должника на Федресурсе о проведении собрания кредиторов должника с повесткой об утверждении мирового соглашения не содержат указания на наличие известных конкурсному управляющему должника конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, не заявивших своих требований к должнику, с указанием их адресов и сумм задолженности.

Вместе с тем, согласно п.3 ст.158 ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» условием утверждения мирового соглашения арбитражным судом является приложение такого списка к соответствующему заявлению конкурсного управляющего должника.

Согласно открытой для публичного доступа «Картотеке дел» на портале «Электронное правосудие» kad.arbitr.ru должник и Управление Федеральной антимонопольной службы по г.Москве (ОГРН 1037706061150) являются участниками административного судопроизводства об оспаривании наложенного на должника по ч.2 ст.14.32 КоАП РФ штрафа в размере 7 млн 539 тыс 840 руб. 00 коп.

Принятыми арбитражными судами по этому делу судебными постановлениями факт уплаты должником административного штрафа в указанной сумме не установлен.

Согласно ст.2 ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в понятие «обязательные платежи» включены административные штрафы, которые представляет в деле о банкротстве уполномоченный орган.

Следовательно, указание в п.3 мирового соглашения на якобы отсутствие непогашенного должником административного штрафа в сумме 7 млн 539 тыс 840 руб. 00 коп. и сокрытие конкурсным управляющим должника от арбитражного суда информации об известном уполномоченном органе не соответствуют установленному вышеуказанным федеральным законом условию утверждения мирового соглашения.

Таким образом, представленное для утверждения арбитражному суду мировое соглашение нарушает права третьего лица - Управления Федеральной антимонопольной службы по г.Москве (ОГРН 1037706061150).

3) противоречие условий мирового соглашения ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», другим федеральным законам и иным нормативным правовым актам, а именно:

условия мирового соглашения об очередности и способах погашения задолженности перед независимыми кредиторами должника, о неначислении процентов и отказе кредиторов от взыскания судебных расходов противоречат требованиям федерального закона о недопустимости злоупотребления правом. 

Согласно нормам федерального закона (Гражданского кодекса РФ):

• при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно (п.3 ст.1 ГК РФ)
• никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения (п.4 ст.1 ГК РФ).
• не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав - злоупотребление правом (п.1 ст.10 ГК РФ).

Согласно условиям п.9, п.19 и п.12 мирового соглашения независимые кредиторы должника получают право требовать от должника погашения всей или основной части долга в денежной форме с существенной отсрочкой и лишаются права требовать от должника возмещения судебных расходов по делу.

При этом:

• заинтересованные в утверждении мирового соглашения на представленных условиях реестровые кредиторы должника фактически сразу после утверждения мирового соглашения арбитражным судом должны получить единственное и ликвидное имущество должника в натуре (транспортные средства и права (требования))
• заинтересованные в утверждении мирового соглашения на представленных условиях реестровые кредиторы должника вместе с конкурсным управляющим нарушили порядок заключения мирового соглашения – не получили обязательное согласие на это от единственного участника должника
• согласно размещенному на государственном информационном ресурсе бухгалтерской (финансовой) отчетности bo.nalog.ru бухгалтерскому балансу и отчету о финансовых результатах должника на 31.12.2022 г. деятельность должника является систематически убыточной, а вся его годовая выручка за 2022 г. несопоставимо меньше объема денежных обязательств перед независимыми кредиторами должника и перед третьим лицом - Управлением Федеральной антимонопольной службы по г.Москве (ОГРН 1037706061150)
• даже после заключения мирового соглашения должник в лице конкурсного управляющего продолжает оспаривать требования независимых кредиторов должника, что само по себе указывает на однобокий характер мирового соглашения
• к мировому соглашению не приложены документы, подтверждающие наличие у должника в 2023 г. источников денежных средств в необходимом объеме для полного погашения должником в установленные мировым соглашением сроки требований независимых кредиторов, а также перед третьим лицом - Управлением Федеральной антимонопольной службы по г.Москве (ОГРН 1037706061150)
• к мировому соглашению не приложены документы о гарантиях полного погашения должником в 2023 г. денежных требований независимых кредиторов, а также третьего лица - Управления Федеральной антимонопольной службы по г.Москве (ОГРН 1037706061150).

Таким образом, фактически условия заключенного мирового соглашения направлены на получение заинтересованными кредиторами должника  в обход норм федерального закона о продаже имущества несостоятельного должника (см. ст.139 ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)») необоснованного преимущества перед остальными кредиторами должника и третьим лицом - Управлением Федеральной антимонопольной службы по г.Москве (ОГРН 1037706061150).

Следовательно, заключение мирового соглашения в представленной редакции является запрещенным федеральным законом проявлением злоупотребления правом кредиторами должника, а также действующим в их интересах конкурсным управляющим должника.

Ознакомившись с доводами возражений миноритарных конкурсных кредиторов на ходатайство конкурсного управляющего должника об утверждении мирового соглашения, арбитражный суд своим определением закономерно отказал в его утверждении.

Недобросовестная попытка мажоритарных конкурсных кредиторов вывести и присвоить имущество должника успешно пресечена - миноритарные конкурсные кредиторы сохранили возможность получить свою долю от продажи конкурсной массы несостоятельного должника. 

Андрей Давыдов

Согласно официальному комментарию к постановлению Правительства РФ № 497 от 28 марта 2022 года, банкротный мораторий «предоставит должникам возможность справиться с текущими трудностями, наладить свои дела, найти новые источники дохода и укрепить финансы, не закрывая компанию или бизнес, не увольняя сотрудников».

И все бы ничего, но достичь эти цели всего за 6 месяцев срока действия банкротного моратория  российский бизнес не сможет.

А, значит, возникает очень важный для большинства хозяйствующих субъектов и граждан-потребителей товаров вопрос об условиях пролонгации действующего банкротного моратория после 1 октября 2022 года.

Представляется, что защитные меры банкротного моратория после 1 октября 2022 года будут носить ограниченный характер по аналогии с постановлением Правительства РФ №1587 от 1 октября 2020 года - только в отношении хозяйствующих субъектов согласно избранным кодам ОКВЭД.

Однако, в отличие от только лишь ковидной ситуации 2019-2020 годов, пролонгация банкротного моратория вследствие начала Россией в феврале 2022 года СВО на Украине не сможет ограничиться трехмесячным сроком – масштабная переналадка государством изменившихся условий хозяйственного оборота в России для удовлетворения нужд граждан-потребителей явно требует более длительного времени. 

Так, ключевая экономическая мера по адаптации условий отечественного хозяйственного оборота к новым политическим реалиям – параллельный импорт – лишь в июне 2022 года законодательно легализована и только набирает обороты.

При таких обстоятельствах важнейшей государственной задачей является скорейшая и системная актуализация закона о защите прав потребителей, направленная на его приспособление к действующим одновременно двум правовым режимам импорта в Россию товаров – официальному и параллельному.

Дополнение закона о защите прав потребителей новыми нормами должно быть направлено на решение следующих задач:

• снижение потребительских страхов относительно рисков покупки товаров из параллельного импорта
• предоставление отечественным продавцам потребительских товаров параллельного импорта таких законодательных и судебных гарантий, которые бы надежно защищали их от неадекватных режиму параллельного импорта требований потребителей. 

В этом значении законодателю лучше отказаться от принятия спорных новелл о регулировании договорных отношений с участием граждан-потребителей и сосредоточиться на переосмыслении ключевой для режима параллельного импорта нормы закона о защите прав потребителей –  о гарантийном сроке.

Так, например, после ухода из России мировых изготовителей и их дистрибьюторов становится практически нереализуемым предусмотренное ч.3 ст.18 ЗПП ключевое право гражданина-потребителя возвратить изготовителю или импортеру товар параллельного импорта ненадлежащего качества и потребовать возврата уплаченной за него суммы. При этом фактическое возложение согласно ч.1 ст.19 ЗПП только на продавца обязанности урегулировать последствия недостатков товара параллельного импорта так же, как это предусмотрено для товара официального импорта, является очевидно  чрезмерным.

Отсутствие законодательного решения проблемы баланса имущественных прав продавцов товаров параллельного импорта и граждан-потребителей тормозит адаптацию отечественной экономики к ограничениям и запретам недружественных стран, а также искажает судебное правоприменение в спорах о защите прав потребителей – возлагает на судей излишнее бремя субъективной оценки доказательств добросовестности поведения сторон дела.

Вот и получается, что единственной эффективной мерой по сдерживанию разбалансировки отечественного хозяйственного оборота остается банкротный мораторий, срок действия которого обусловлен моментом законодательного урегулирования института гарантийного срока потребительских товаров специально для режима параллельного импорта.

У моратория на банкротство тоже есть свой гарантийный срок !

Андрей Давыдов

Опубликовано постановление Конституционного Суда РФ от 21 мая 2021 года № 20-П, посвященное процессуальному доказыванию условий субсидиарной ответственности по долгам обществ с ограниченной ответственностью.

Поводом для вмешательства Конституционного Суда РФ в судебную практику возмещения вреда стало слишком лояльное для предпринимателей толкование Верховным Судом РФ условий их субсидиарной ответственности по долгам общества с ограниченной ответственностью, исключенного из ЕГРЮЛ как недействующего юридического лица на основании п.3.1 ст.3 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».   

Так, по мнению Конституционного Суда РФ, Верховный Суд РФ неправильно толкует указанную норму, возлагая на кредиторов бремя доказывания в суде недобросовестности или неразумности поведения лиц, контролировавших исключенное из ЕГРЮЛ общество с ограниченной ответственностью, чтобы возложить на них субсидиарную ответственность по обязательствам (долгам) этого общества.

При этом Конституционный Суд РФ усмотрел целый ворох правоприменительных проблем для добросовестных кредиторов, главной из которых является отсутствие у них доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью, и иным источникам сведений о деятельности такого юридического лица и контролирующих его лиц.

Более того, по мнению Конституционного суда РФ, такое лояльное отношение Верховного Суда РФ к предпринимателям «приводит к подрыву доверия участников гражданского оборота друг к другу, дестабилизации оборота, а если долг общества возник перед потребителями – и к нарушению их прав, защищаемых специальным законодательством о защите прав потребителей.»

С целью пресечения, увы, актуального для отечественной предпринимательской практики уклонения контролирующих лиц от субсидиарной ответственности по долгам исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью, Конституционный Суд РФ безапелляционно постановил новое – противоположное мнению Верховного Суда РФ - толкование п.3.1 ст.3 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»:

«…пункт 3.1 статьи 3 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» предполагает его применение судами…исходя из предположения о том, что именно бездействие этих лиц привело к невозможности исполнения обязательств перед истцом – кредитором общества, пока на основе фактических обстоятельств дела не доказано иное.»

Говоря проще, в отличие от Верховного Суда РФ, Конституционный Суд РФ ввел «презумпцию вины» предпринимателей: обязал не кредиторов, а самих контролирующих лиц представлять суду доказательства добросовестности и разумности своего поведения во избежание субсидиарной ответственности по долгам исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью:

«…контролировавшее лицо может дать пояснения относительно причин исключения общества из этого реестра и представить доказательства правомерности своего поведения. В случае отказа от дачи пояснений (в том числе при неявке в суд) или их явной неполноты, непредоставления ответчиком суду соответствующей документации бремя доказывания правомерности действий контролировавших общество лиц и отсутствия причинно-следственной связи между указанными действиями и невозможностью исполнения обязательств перед кредиторами возлагается судом на ответчика.»

Стоит обратить внимание, что указанные Конституционным Судом РФ процессуальные «ориентиры» не только весьма расплывчаты («явная неполнота», «соответствующая документация»), но и противоречат законодательному смыслу упрощенной ликвидации обществ ограниченной ответственностью по причине, прежде всего, невозможности ликвидации юридического лица ввиду отсутствия средств на расходы, необходимые для его ликвидации, и невозможности возложить эти расходы на его учредителей (участников).

Таким образом, у отечественных предпринимателей с подачи Конституционного Суда РФ появилась очередная («новая») процессуальная обязанность по доказыванию в суде своего добросовестного поведения – для улучшения инвестиционного климата в стране и … благосостояния специализирующихся на банкротных делах юристов.

Андрей Давыдов

Пандемия COVID-19 начала 2020 года вынудила государственные органы и Банк России предпринимать экстренные меры организационно-правового характера в условиях объявленного режима повышенной готовности (при угрозе возникновения чрезвычайной ситуации).  

Целью таких мер стала приоритетная защита жизни и здоровья граждан, а также их собственности (прежде всего - жилой недвижимости) даже от законных требований кредиторов, что не только само по себе высокоморально, но и полностью соответствует высшей юридической норме - ст.18 Конституции РФ о том, что "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием."

Так, уже 20 марта 2020 года Банк России выпустил информационное письмо № ИН-06-59/22, в п.2 которого он рекомендовал кредиторам "в случае подтверждения COVID-19 у заемщика и (или) совместно проживающих с ним членов его семьи не обращать в срок до 30 сентября 2020 года взыскание на предмет ипотеки (предпринять возможные действия по приостановлению исполнительных действий, связанных с реализацией предмета ипотеки), если предметом такой ипотеки является жилое помещение, являющееся единственным пригодным для постоянного проживания заемщика и совместно проживающих с ним членов его семьи."

В последующем информационные письма с аналогичными рекомендациями кредиторам ипотечных заемщиков были выпущены Банком России 30 сентября 2020 года за № ИН-06-59/140 и 24 декабря 2020 года за № ИН-06-59/177. 

Но, что означает такая рекомендация Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 на практике ?

Для ответа на этот вопрос, прежде всего, укажем, что информационные письма Банка России с рекомендациями не являются нормативными актами.

Это прямо следует из ст.7 ФЗ от 10.07.2002 № 86-ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" и п.1.3 Положения Банка России от 22.09.2017 № 602-П "О правилах подготовки нормативных актов Банка России".

Следовательно, игнорирование, например, банками-кредиторами вышеуказанной рекомендации Банка России согласно ст.74 названного ФЗ не может повлечь применение к ним наказания, поскольку меры, предусмотренные настоящей статьей, могут применяться Банком России только в связи с невыполнением положений документов (актов) Банка России, являющихся его нормативными актами или предписаниями.

Таким образом, рекомендации Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19, перефразируя определение Конституционного Суда РФ от 14.12.2000 № 268-О, устанавливают не обязательные для юридических и физических лиц правила поведения по вопросам, отнесенным к компетенции Банка России и требующим правового регулирования. 

Выявленный Конституционным Судом РФ смысл нормотворчества Банка России применительно к его "рекомендациям" необходимо определять с учетом подхода, указанного в п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации», а именно: "Согласно пункту 3 статьи 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу пункта 4 статьи 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения."

В этом значении "рекомендации" Банка России очевидно признают законность права кредиторов требовать обращения взыскания на ипотечное жилье заемщиков с подтвержденным COVID-19, но, в то же время, фактически указывают на добросовестность поведения только тех кредиторов, кто в течение установленного Банком России времени воздержится от обращения взыскания на заложенное единственное жилье должника с подтвержденным COVID-19.

Сказанное означает, что необязательность следования рекомендациям Банка России хотя и не имеет прямо установленного законом наказания (санкции), но, при этом, не исключает неблагоприятных последствий для кредиторов при заявлении "не рекомендованного" требования.

Например, согласно уже упомянутому п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25: "Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (пункт 2 статьи 10 ГК РФ)".  

Как видим, рекомендации Банка России фактически дают кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 ясный предупредительный сигнал, что их законное требование может быть оставлено судом без удовлетворения при определенных условиях, в том числе:

• если требование заявлено кредитором в "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России)
• если суд признает поведение кредитора недобросовестным при наличии обоснованного заявления другой стороны или по инициативе самого суда, если усматривается очевидное отклонение действий кредитора как участника гражданского оборота от добросовестного поведения (см. п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25).

К сожалению для ипотечных заемщиков, отказ в удовлетворении временно "не рекомендованных" Банком России требований кредиторов не происходит автоматически, а требует предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора (если оно не очевидно самому суду).

Кроме того, рекомендации Банка России фактически оставляют на усмотрение самих судов вопрос об оставлении в силе уже принятых в пользу кредиторов решений, обжалование которых приходится на "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России).

Это также требует от ипотечных заемщиков предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора в процессе об обжаловании принятого судом решения (если оно не очевидно самому суду).

Эти и подобные им процессуальные коллизии создают правовую неопределенность, против которой в отечественном законодательстве давно и последовательно выступает Конституционный Суд РФ.

Разрешить ее в условиях непрекращающейся пандемии COVID-19 могло бы долгожданное разъяснение Верховного Суда РФ на уровне постановления его Пленума (поскольку времени для обобщения его Президиумом обзора судебной практики просто нет).

Однако, лучшим процессуальным решением по защите прав ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 от недобросовестного поведения кредиторов в условиях пандемии на всех стадиях судебного разбирательства явилось бы скорейшее дополнение законодателем статьи 215 ГПК РФ об обязанности суда приостановить производство по делу в случае, например, "невозможности рассмотрения данного дела ввиду действия рекомендации Министерства юстиции Российской Федерации или Банка России о добросовестном поведении в условиях режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, согласованной с Верховным Судом Российской Федерации".  

Представляется, что наравне с Банком России Минюст РФ мог бы выступить "консолидатором" рекомендаций различных министерств и ведомств Правительства РФ по поддержке (что имеет практическое судебное значение) имущественных интересов не только (и даже не столько) граждан, сколько других участников гражданского оборота (организаций, индивидуальных предпринимателей, нотариусов, адвокатов и т.д.) в условиях объявленных в России (регионе России) режимов повышенной готовности или чрезвычайной ситуации.        

А в случае дополнения аналогичной нормой и ст.143 АПК РФ такая процессуальная новелла могла бы приобрести универсальное значение как для судебной защиты (в т.ч. до моратория на банкротство) наиболее пострадавших от события, приведшего к объявлению в России (регионе России) режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, так и для оптимизации порядка работы самих судов, исключающей необходимость наспех принимаемых Президиумом Верховного Суда РФ и Президиумом Совета судей РФ постановлений.

Андрей Давыдов

Жилищная ипотека в России, прежде всего – городская, на фоне масштабных процессов индустриального домостроения, банковского кредитования и цифровизации услуг превратилась в актуальный для потребителя финансовый продукт, цена которого зависит от степени рыночной оборачиваемости базисного актива - самой недвижимости.

Так, любое «замораживание» жилья в обороте генерирует убытки не только для участников рынка (застройщики, банки, потребители, страховщики, организации ЖКХ и т.д.), но и для самого государства (снижение налоговых поступлений, рост бюджетного финансирования ЖКХ и т.д.).

Поэтому качество вклада законодателя в развитие отечественного рынка жилья следует оценивать, прежде всего, по эффективности нормативного регулирования «локомотива» этого рынка - жилищной ипотеки.

В свою очередь, основным предметом нормативного регулирования жилищной ипотеки, непосредственно определяющим баланс интересов всех участников правоотношения, следует признать порядок обращения взыскания на заложенное по кредиту жилье: несмотря на статистически незначительный процент просрочек платежей по ипотечным кредитам, именно здесь пересекаются все частные и публичные интересы. 

А  потому порядок обращения взыскания на ипотечное жилье должен соответствовать тому уровню государственного развития, который определяет степень рыночной оборачиваемости жилой недвижимости.    

Судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье 

Действующие в настоящее время нормы (см. ст.51 и ст.55) принятого в 1998 году федерального закона № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» устанавливают «по умолчанию» судебный порядок обращения взыскания на заложенное по кредиту жилье, хотя с 2017 года признан допустимым и внесудебный порядок.

Определение законодателем в 1998 году судебной «площадки» для процедуры обращения взыскания на заложенное жилье понятно: в то время  отечественный ипотечный рынок только формировался, и на фоне «низкой базы» у государства просто не было нужды в иных юридически квалифицированных арбитрах для разрешения сравнительно небольшого числа ипотечных споров.

Однако, определенный законодателем судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье вскоре получил выраженный социальный уклон: уже в 2008 году при разрешении ипотечных споров судьи оказались не только связаны императивными нормами ст.54 о содержании судебного решения об обращении взыскания на заложенное жилье, но и новеллой ст.54.1 о случаях обязательного отказа суда в обращении такого взыскания.

Учитывая относительно небольшое число судебных дел об обращении взыскания на ипотечное жилье и императивность законодательных норм об этом, Верховный Суд РФ к настоящему времени так и не увидел необходимость посвятить этому вопросу не то, чтобы постановление своего Пленума, но хотя бы систематизированный обзор практики рассмотрения судами дел данной категории.

Стоит ли при таких обстоятельствах удивляться, что к настоящему времени судебный порядок  обращения взыскания на ипотечное жилье, характеризуемый социальным уклоном и волокитой, фактически являет из себя форму судебного разбирательства о несостоятельности (банкротстве) ипотечного заемщика ?!

В качестве яркого примера такого вывода приведем решение Гагаринского районного суда г.Москвы от 30.09.2020 года по гражданскому делу № 02-0067/2020, где:

• само решение принято судом спустя почти 18 месяцев слушаний
• в решении отсутствуют напрочь или частично ответы на все (!) вопросы из числа императивно установленных ст.54 федерального закона № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»
• неправильно разрешен вопрос об ограниченном размере ответственности ДГИ г.Москвы как владельца выморочного имущества, что может повлечь незаконное обогащение банка-истца за счет бюджета города Москвы
• имеются другие существенные нарушения судом норм материального и процессуального права.

Справедливости ради отметим, что во многом на «качество» такого судебного решения повлияло процессуальное поведение самого банка-истца, «почему-то» оказавшегося не заинтересованным в правильном и скором разрешении дела судом.

Впрочем, секрет такого процессуального поведения банка-истца весьма незатейлив: на фоне растущих цен на жилье главное для любого ипотечного банка-истца в судебном деле – наличие самого решения суда об обращении взыскания на заложенное жилье: именно оно дает банку возможность рано или поздно выгодно для себя продать заложенное жилье с восполнением всех понесенных в ипотечной сделке расходов (убытков), в т.ч. за счет ипотечного заемщика и/или его наследников (включая собственника выморочного жилья).

Таким образом, существующий судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье в силу длительности по времени не выполняет свое главное назначение – быстро вернуть жилую недвижимость в рыночный оборот, попутно урегулировав денежное обязательство потребителя-заемщика перед банком.

Внесудебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье

На архаичность действующего судебного порядка обращения взыскания на ипотечное жилье, что тормозит развитие сектора финансовых услуг отечественной экономики, обратил внимание сам Банк России, в июне 2020 года рекомендовавший ипотечным банкам «подумать над прощением долгов по ипотеке, если суммы от продажи недвижимости не хватило на погашение кредита».

Инициативу ЦБР подхватил законодатель, в начале декабря 2020 года принявший к рассмотрению в первом чтении законопроект № 907072-7 о праве ипотечного заемщика на сравнительно быструю (в срок до 6 месяцев) самостоятельную (!) продажу жилья в случае невозможности обслуживания ипотечного кредита. 

Пояснительная записка автора законопроекта определяет суть решаемой задачи:

«Вводимые законопроектом новации позволят ускорить реализацию заложенного имущества, что позволит сократить рост суммы задолженности, снизит затраты на реализацию - не потребуется привлекать к реализации предмета залога организатора торгов, ФССП и оценщика. Принятие законопроекта позволит защитить права граждан должников и создаст необременительные механизмы реализации заложенного имущества.»

Таким образом, на фоне высказываемых в 2020 году опасений роста ипотечных неплатежей особую актуальность приобретает вопрос реформы существующего судебного порядка обращения взыскания на ипотечное жилье.

И поскольку Верховный Суд РФ, как указано выше, фактически не видит возможностей для улучшения качества и скорости принятия судебных решений, изменение порядка обращения взыскания на ипотечное жилье следует искать на внесудебной «площадке».

И такая внесудебная «площадка» в России уже создана и успешно функционирует !

Это – Служба финансового уполномоченного, чья деятельность регулируется федеральным законом от 4 июня 2018 г. № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг».

Так, например, в случае наделения финансового уполномоченного компетенцией по разрешению вопросов обращения взыскания на ипотечное жилье по заявлениям как потребителей, так и банков (!), его Служба в соответствии со ст.20 названного федерального закона сможет:

• сравнительно быстро (в срок до 30 дней) рассмотреть обращение и принять по нему решение
• организовать проведение независимой экспертизы (оценки) жилья для его реализации.

Также на Службу финансового уполномоченного могут быть возложены функции по передаче ипотечного жилья на реализацию в установленном порядке, контроль за продажей и распределением вырученных средств.

Наконец, представляется немаловажным уже налаженный судебный контроль за работой финансового уполномоченного (см., например, разъяснения по вопросам, связанным с применением Федерального закона от 4 июня 2018 г. № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг», утв. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 18 марта 2020 г.).

Представляется, что работающий в цифровом формате и обладающий правом выдавать «удостоверение» в качестве исполнительного документа, финансовый уполномоченный сегодня в наибольшей степени из государственных институтов способен обеспечить баланс интересов всех участников правоотношения в жилищной ипотеке при обращении взыскания на заложенное жилье.

Андрей Давыдов

Просто и незатейливо Верховный суд РФ 06 марта 2019 года фактически установил новые правила банкротства организаций, которые станут более всего актуальны для малого и среднего бизнеса.

Так, отныне арбитражный суд не будет тратить процессуальное время на банкротство компании-"пустышки" по заявлению налогового органа даже в формате конкурсного производства - в таком деле, как правило, уже нет экономического смысла.       

И хотя "новые правила" в этом значении формально не являются новыми и нацелены на борьбу с бюджетными недоимщиками, не приходится сомневаться, что частные конкурсные кредиторы ими воспользуются по аналогии.

Таким образом, Верховный суд РФ с учетом мнения Конституционного суда РФ сформировал новый вектор судебной практики по банкротным делам организаций, который теперь будет заточен на скорое и, по-сути, полуавтоматическое привлечение к имущественной ответственности лиц, контролировавших компанию-должника, вместо того, чтобы, как раньше, сначала разобраться с ее конкурсной массой.

В этой связи остается напомнить предпринимателям малого и среднего бизнеса, что, например, личное банкротство гражданина не является панацеей от его субсидиарной ответственности по долгам компании-банкрота (см. п.5 и п.6 ст.213.28 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве"), что, в свою очередь, чревато статусом "пожизненного должника" и возложения бремени непогашенных долгов на наследников.

Ниже приводится текст разъяснений Верховного суда РФ.

Утверждены

Президиумом Верховного Суда

Российской Федерации

6 марта 2019 года

ВОПРОС. Как следует поступить судье арбитражного суда в том случае, если к заявлению уполномоченного органа о признании организации-должника банкротом не приложены документы, обосновывающие наличие у нее имущества, за счет которого могут быть покрыты расходы по делу о банкротстве, либо вероятность обнаружения такого имущества в процедурах банкротства?

ОТВЕТ. При рассмотрении вопроса о возможности принятия к производству заявления уполномоченного органа о признании организации банкротом, в том числе обладающей признаками недействующего юридического лица (п. 1 ст. 21.1 Федерального закона от 8 августа 2001 г. N 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей"), отсутствующего должника (п. 1 ст. 227, ст. 230 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве)), судам следует учитывать сохраняющие силу разъяснения, содержащиеся в п. 13 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 декабря 2009 г. N 91 "О порядке погашения расходов по делу о банкротстве" (далее - постановление N 91).

В случае когда к заявлению уполномоченного органа о признании организации банкротом не приложены доказательства, подтверждающие наличие у нее имущества, за счет которого могут быть покрыты расходы по делу о банкротстве, или вероятность обнаружения такого имущества, заявление на основании ст. 44 Закона о банкротстве подлежит оставлению без движения с последующим возвращением (при непредставлении соответствующих доказательств в установленный судом срок).

В качестве документов, свидетельствующих об отсутствии средств, достаточных для возмещения расходов на проведение процедур банкротства, судами, в частности, могут приниматься во внимание:

• акты судебного пристава-исполнителя о невозможности взыскания по основаниям, предусмотренным пп. 3 и 4 ч. 1 ст. 46 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве";
• справки налогового органа об отсутствии у него сведений об имуществе должника, полученных в порядке межведомственного информационного взаимодействия в соответствии со ст. 85 Налогового кодекса Российской Федерации от органов, осуществляющих государственный кадастровый учет и государственную регистрацию прав на недвижимое имущество, органов, осуществляющих регистрацию транспортных средств, и т.п.;
• выписки по операциям на счетах, по вкладам (депозитам) организаций в банках, справки о переводах электронных денежных средств, указывающие на отсутствие остатка по счетам и несовершение по ним операций в течение длительного времени;
• сведения о непредставлении организацией бухгалтерской и (или) налоговой отчетности.

В ситуации, когда названные документы об отсутствии у должника имущества или их часть имеются в поступивших в суд материалах и уполномоченным органом не представлены какие-либо иные доказательства, обосновывающие обратное, в том числе возможность фактического поступления в конкурсную массу денежных средств вследствие привлечения контролирующих лиц к ответственности, суд выносит определение о возвращении заявления о признании должника банкротом, указав в мотивировочной части обстоятельство, послужившее основанием для возвращения, - отсутствие средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве. Если указанное обстоятельство обнаружится после принятия к производству заявления уполномоченного органа о признании должника банкротом, суд выносит определение о прекращении производства по делу на основании абзаца восьмого п. 1 ст. 57 Закона о банкротстве (с учетом разъяснений, приведенных в п. 14 постановления N 91), указав в мотивировочной части на отсутствие средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве.

Судам следует учитывать, что после возвращения заявления уполномоченного органа о признании должника банкротом или прекращения производства по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, уполномоченный орган вправе обратиться в суд в общеисковом порядке с заявлением о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности или о возмещении ими убытков (ст. 61.14 и 61.20 Закона о банкротстве). Такое исковое заявление подлежит разрешению судом в соответствии с положениями гл. III.2 Закона о банкротстве, в том числе в соответствии с закрепленными в этой главе презумпциями.

ВОПРОС. Каковы последствия возвращения уполномоченному органу заявления о признании организации-должника банкротом (прекращения производства по делу о банкротстве, возбужденному по заявлению уполномоченного органа) в связи с отсутствием средств, необходимых на покрытие расходов по делу о банкротстве?

ОТВЕТ. Согласно подп. 4.3 п. 1 ст. 59 Налогового кодекса Российской Федерации принятие судом в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, определения о возвращении заявления уполномоченного органа о признании организации-должника банкротом или о прекращении производства по делу о банкротстве, возбужденному по заявлению уполномоченного органа, является самостоятельным основанием для признания недоимки, задолженности по пеням и штрафам безнадежными к взысканию. Для списания задолженности по указанному основанию не требуется устанавливать каких-либо дополнительных обстоятельств.

Судам следует учитывать, что такое списание задолженности, по смыслу разъяснений, данных в п.32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. N 53 "О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве", само по себе не препятствует последующей подаче уполномоченным органом в общеисковом порядке заявления о привлечении лица, контролирующего должника, к ответственности по списанным обязательствам и не может служить единственным основанием для исключения списанной задолженности из общего размера ответственности контролирующего лица.

Кроме того, если после возвращения уполномоченному органу заявления о признании организации-должника банкротом (прекращения производства по делу о банкротстве, возбужденному по заявлению уполномоченного органа) в связи с отсутствием средств, необходимых на покрытие расходов по делу о банкротстве, будут выявлены имущество должника, скрываемое им, или иные обстоятельства, указывающие на возможность поступления имущества в собственность должника (например, посредством фактического получения имущества через процедуру оспаривания сделок), которые не были и не могли быть достоверно известны уполномоченному органу, по его заявлению определение о возвращении заявления (о прекращении производства по делу) может быть пересмотрено применительно к положениям п. 1 ч. 2 ст. 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации. В случае пересмотра определения суд, устанавливая общий объем обязательств должника перед бюджетом, проверяет, были ли налоговым органом восстановлены в соответствии с законодательством Российской Федерации суммы, списанные ранее на основании отмененного судебного акта.