Андрей Давыдов

В то время, как участники правительственной дискуссии о продлении банкротного моратория после 1 октября 2022 года склоняются к его отмене, отечественная судебная система, похоже, нашла эффективный механизм защиты отечественных предпринимателей в условиях наложенных на Россию экономических запретов и ограничений (рестрикций). 

Так, созданный решением Савеловского районного суда г.Москвы от 29 августа 2022 года по гражданскому делу №02-7338/2022 (УИД 77RS0023-02-2022-011257-90) прецедент, в случае его закрепления вышестоящими судебными инстанциями, позволяет государству сохранить режим повышенной правовой защиты отечественного бизнеса, но: во-первых, на индивидуальной основе и, во-вторых, без использования мер банкротного моратория. 

Будучи непосредственным участником судебного процесса в качестве юридического представителя компании – ответчика, расскажем суть спора и прецедента. 

Компания-ответчик в качестве продавца заключила 20 января 2022 года с гражданином-истцом в качестве покупателя договор купли-продажи предметов премиальной импортной бытовой (кухонной) техники ведущих европейских производителей, которые должны были быть переданы гражданину-истцу в течение 60 рабочих дней после их полной предварительной оплаты.

По заключении договора гражданин-истец полностью оплатил заказ, но в течение установленного 60-дневного срока (с 24 января по 19 апреля 2022 года) получил его не полностью, а за исключением двух предметов: индукционная варочная панель (изготовитель NEFF, ФРГ) и встраиваемая посудомоечная машина (изготовитель ASCO, Швеция). 

Предметом иска после его уточнения стали требования о взыскании с компании-ответчика убытков, неустойки, процентов и штрафа согласно Закону РФ «О защите прав потребителей», а также судебные расходы.

В качестве оснований для полного отказа в иске гражданину-истцу компания-ответчик в своих процессуальных документах привела суду следующие основные доводы:

1. Объективная невозможность полного исполнения компанией-ответчиком договорных обязательств перед гражданином-истцом наступила вследствие неожиданного и существенного изменения обычных условий гражданского оборота в Российской Федерации ввиду общеизвестного обстоятельства: начало 24 февраля 2022 года Российской Федерацией специальной военной операции (СВО) на территории Украины.

2. После введения 15 марта 2022 года Европейской Комиссией рестрикций компания-ответчик утратила возможность осуществлять на обычных условиях гражданского оборота в Российской Федерации до начала СВО торговлю дорогостоящей бытовой (кухонной) техникой ведущих европейских производителей.

3. Изменение обычных условий хозяйственного оборота в России, в том числе вследствие введения 15.03.2022 г. Евросоюзом запрета поставок в Россию предметов бытовой техники класса «люкс» стоимостью свыше 750 евро, признано на государственном уровне.

Так, в пояснительной записке к проекту № 92282-8 федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» его автор председатель Комитета Государственной Думы по государственному строительству и законодательству П.В.Крашенинников указывает:

• «В настоящее время в связи с недружественными действиями иностранных государств и международных организаций, связанными с введением ограничительных мер в отношении граждан Российской Федерации и российских юридических лиц (далее – недружественные действия), возникают ситуации, когда многие отечественные компании вынуждены по объективным причинам приостановить исполнение ранее заключенных договоров.»
• «В целях разрешения складывающихся спорных ситуаций законопроектом предложены положения, направленные на поддержку российского бизнеса в период действия санкций, введенных против Российской Федерации.»
• «Законопроект разработан в целях стабилизации гражданского оборота.»

4. Согласно п.5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» «при установлении причинной связи между нарушением обязательства и убытками необходимо учитывать, в частности, то, к каким последствиям в обычных условиях гражданского оборота могло привести подобное нарушение. Если возникновение убытков, возмещения которых требует кредитор, является обычным последствием допущенного должником нарушения обязательства, то наличие причинной связи между нарушением и доказанными кредитором убытками предполагается.

Должник, опровергающий доводы кредитора относительно причинной связи между своим поведением и убытками кредитора, не лишен возможности представить доказательства существования иной причины возникновения этих убытков.

Вина должника в нарушении обязательства предполагается, пока не доказано обратное. Отсутствие вины в неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательства доказывается должником (пункт 2 статьи 401 ГК РФ).»

5. Настаивание гражданина-истца на удовлетворении судом его исковых требований без учета фактических обстоятельств дела о неожиданном и существенном изменении обычных условий гражданского оборота в Российской Федерации после начала СВО является формой злоупотребления правом (ст.10 ГК РФ), что влечет отказ в иске. 

Как видно из содержания доступного для скачивания файла с текстом мотивированного решения Савеловского районного суда г.Москвы от 29 августа 2022 года по гражданскому делу № 02-7338/2022 (УИД 77RS0023-02-2022-011257-90), суд фактически согласился с доводами компании-ответчика об отсутствии его вины в неисполнении обязательств перед гражданином-истцом ввиду неожиданного и существенного изменения обычных условий гражданского оборота в Российской Федерации после начала СВО.

А сделанный судом вывод об отсутствии оснований для удовлетворения заявленных гражданином-истцом исковых требований полностью соответствует п.4 ст.1 ГК РФ о том, что никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. 

Таким образом, Савеловский районный суд г.Москвы создал важный судебный прецедент: признание введенных в 2022 году Европейской Комиссией против России рестрикций обстоятельством, которое неожиданно и существенно изменило обычные условия гражданского оборота в Российской Федерации, что, в свою очередь, является универсальным юридическим базисом для доказывания должником отсутствия его вины в неисполнении или ненадлежащем исполнении договорных обязательств перед кредитором в конкретном судебном споре.

Андрей Давыдов

Согласно официальному комментарию к постановлению Правительства РФ № 497 от 28 марта 2022 года, банкротный мораторий «предоставит должникам возможность справиться с текущими трудностями, наладить свои дела, найти новые источники дохода и укрепить финансы, не закрывая компанию или бизнес, не увольняя сотрудников».

И все бы ничего, но достичь эти цели всего за 6 месяцев срока действия банкротного моратория  российский бизнес не сможет.

А, значит, возникает очень важный для большинства хозяйствующих субъектов и граждан-потребителей товаров вопрос об условиях пролонгации действующего банкротного моратория после 1 октября 2022 года.

Представляется, что защитные меры банкротного моратория после 1 октября 2022 года будут носить ограниченный характер по аналогии с постановлением Правительства РФ №1587 от 1 октября 2020 года - только в отношении хозяйствующих субъектов согласно избранным кодам ОКВЭД.

Однако, в отличие от только лишь ковидной ситуации 2019-2020 годов, пролонгация банкротного моратория вследствие начала Россией в феврале 2022 года СВО на Украине не сможет ограничиться трехмесячным сроком – масштабная переналадка государством изменившихся условий хозяйственного оборота в России для удовлетворения нужд граждан-потребителей явно требует более длительного времени. 

Так, ключевая экономическая мера по адаптации условий отечественного хозяйственного оборота к новым политическим реалиям – параллельный импорт – лишь в июне 2022 года законодательно легализована и только набирает обороты.

При таких обстоятельствах важнейшей государственной задачей является скорейшая и системная актуализация закона о защите прав потребителей, направленная на его приспособление к действующим одновременно двум правовым режимам импорта в Россию товаров – официальному и параллельному.

Дополнение закона о защите прав потребителей новыми нормами должно быть направлено на решение следующих задач:

• снижение потребительских страхов относительно рисков покупки товаров из параллельного импорта
• предоставление отечественным продавцам потребительских товаров параллельного импорта таких законодательных и судебных гарантий, которые бы надежно защищали их от неадекватных режиму параллельного импорта требований потребителей. 

В этом значении законодателю лучше отказаться от принятия спорных новелл о регулировании договорных отношений с участием граждан-потребителей и сосредоточиться на переосмыслении ключевой для режима параллельного импорта нормы закона о защите прав потребителей –  о гарантийном сроке.

Так, например, после ухода из России мировых изготовителей и их дистрибьюторов становится практически нереализуемым предусмотренное ч.3 ст.18 ЗПП ключевое право гражданина-потребителя возвратить изготовителю или импортеру товар параллельного импорта ненадлежащего качества и потребовать возврата уплаченной за него суммы. При этом фактическое возложение согласно ч.1 ст.19 ЗПП только на продавца обязанности урегулировать последствия недостатков товара параллельного импорта так же, как это предусмотрено для товара официального импорта, является очевидно  чрезмерным.

Отсутствие законодательного решения проблемы баланса имущественных прав продавцов товаров параллельного импорта и граждан-потребителей тормозит адаптацию отечественной экономики к ограничениям и запретам недружественных стран, а также искажает судебное правоприменение в спорах о защите прав потребителей – возлагает на судей излишнее бремя субъективной оценки доказательств добросовестности поведения сторон дела.

Вот и получается, что единственной эффективной мерой по сдерживанию разбалансировки отечественного хозяйственного оборота остается банкротный мораторий, срок действия которого обусловлен моментом законодательного урегулирования института гарантийного срока потребительских товаров специально для режима параллельного импорта.

У моратория на банкротство тоже есть свой гарантийный срок !

Андрей Давыдов

Опубликовано постановление Конституционного Суда РФ от 21 мая 2021 года № 20-П, посвященное процессуальному доказыванию условий субсидиарной ответственности по долгам обществ с ограниченной ответственностью.

Поводом для вмешательства Конституционного Суда РФ в судебную практику возмещения вреда стало слишком лояльное для предпринимателей толкование Верховным Судом РФ условий их субсидиарной ответственности по долгам общества с ограниченной ответственностью, исключенного из ЕГРЮЛ как недействующего юридического лица на основании п.3.1 ст.3 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».   

Так, по мнению Конституционного Суда РФ, Верховный Суд РФ неправильно толкует указанную норму, возлагая на кредиторов бремя доказывания в суде недобросовестности или неразумности поведения лиц, контролировавших исключенное из ЕГРЮЛ общество с ограниченной ответственностью, чтобы возложить на них субсидиарную ответственность по обязательствам (долгам) этого общества.

При этом Конституционный Суд РФ усмотрел целый ворох правоприменительных проблем для добросовестных кредиторов, главной из которых является отсутствие у них доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью, и иным источникам сведений о деятельности такого юридического лица и контролирующих его лиц.

Более того, по мнению Конституционного суда РФ, такое лояльное отношение Верховного Суда РФ к предпринимателям «приводит к подрыву доверия участников гражданского оборота друг к другу, дестабилизации оборота, а если долг общества возник перед потребителями – и к нарушению их прав, защищаемых специальным законодательством о защите прав потребителей.»

С целью пресечения, увы, актуального для отечественной предпринимательской практики уклонения контролирующих лиц от субсидиарной ответственности по долгам исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью, Конституционный Суд РФ безапелляционно постановил новое – противоположное мнению Верховного Суда РФ - толкование п.3.1 ст.3 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»:

«…пункт 3.1 статьи 3 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» предполагает его применение судами…исходя из предположения о том, что именно бездействие этих лиц привело к невозможности исполнения обязательств перед истцом – кредитором общества, пока на основе фактических обстоятельств дела не доказано иное.»

Говоря проще, в отличие от Верховного Суда РФ, Конституционный Суд РФ ввел «презумпцию вины» предпринимателей: обязал не кредиторов, а самих контролирующих лиц представлять суду доказательства добросовестности и разумности своего поведения во избежание субсидиарной ответственности по долгам исключенного из ЕГРЮЛ общества с ограниченной ответственностью:

«…контролировавшее лицо может дать пояснения относительно причин исключения общества из этого реестра и представить доказательства правомерности своего поведения. В случае отказа от дачи пояснений (в том числе при неявке в суд) или их явной неполноты, непредоставления ответчиком суду соответствующей документации бремя доказывания правомерности действий контролировавших общество лиц и отсутствия причинно-следственной связи между указанными действиями и невозможностью исполнения обязательств перед кредиторами возлагается судом на ответчика.»

Стоит обратить внимание, что указанные Конституционным Судом РФ процессуальные «ориентиры» не только весьма расплывчаты («явная неполнота», «соответствующая документация»), но и противоречат законодательному смыслу упрощенной ликвидации обществ ограниченной ответственностью по причине, прежде всего, невозможности ликвидации юридического лица ввиду отсутствия средств на расходы, необходимые для его ликвидации, и невозможности возложить эти расходы на его учредителей (участников).

Таким образом, у отечественных предпринимателей с подачи Конституционного Суда РФ появилась очередная («новая») процессуальная обязанность по доказыванию в суде своего добросовестного поведения – для улучшения инвестиционного климата в стране и … благосостояния специализирующихся на банкротных делах юристов.

Андрей Давыдов

Пандемия COVID-19 начала 2020 года вынудила государственные органы и Банк России предпринимать экстренные меры организационно-правового характера в условиях объявленного режима повышенной готовности (при угрозе возникновения чрезвычайной ситуации).  

Целью таких мер стала приоритетная защита жизни и здоровья граждан, а также их собственности (прежде всего - жилой недвижимости) даже от законных требований кредиторов, что не только само по себе высокоморально, но и полностью соответствует высшей юридической норме - ст.18 Конституции РФ о том, что "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием."

Так, уже 20 марта 2020 года Банк России выпустил информационное письмо № ИН-06-59/22, в п.2 которого он рекомендовал кредиторам "в случае подтверждения COVID-19 у заемщика и (или) совместно проживающих с ним членов его семьи не обращать в срок до 30 сентября 2020 года взыскание на предмет ипотеки (предпринять возможные действия по приостановлению исполнительных действий, связанных с реализацией предмета ипотеки), если предметом такой ипотеки является жилое помещение, являющееся единственным пригодным для постоянного проживания заемщика и совместно проживающих с ним членов его семьи."

В последующем информационные письма с аналогичными рекомендациями кредиторам ипотечных заемщиков были выпущены Банком России 30 сентября 2020 года за № ИН-06-59/140 и 24 декабря 2020 года за № ИН-06-59/177. 

Но, что означает такая рекомендация Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 на практике ?

Для ответа на этот вопрос, прежде всего, укажем, что информационные письма Банка России с рекомендациями не являются нормативными актами.

Это прямо следует из ст.7 ФЗ от 10.07.2002 № 86-ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" и п.1.3 Положения Банка России от 22.09.2017 № 602-П "О правилах подготовки нормативных актов Банка России".

Следовательно, игнорирование, например, банками-кредиторами вышеуказанной рекомендации Банка России согласно ст.74 названного ФЗ не может повлечь применение к ним наказания, поскольку меры, предусмотренные настоящей статьей, могут применяться Банком России только в связи с невыполнением положений документов (актов) Банка России, являющихся его нормативными актами или предписаниями.

Таким образом, рекомендации Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19, перефразируя определение Конституционного Суда РФ от 14.12.2000 № 268-О, устанавливают не обязательные для юридических и физических лиц правила поведения по вопросам, отнесенным к компетенции Банка России и требующим правового регулирования. 

Выявленный Конституционным Судом РФ смысл нормотворчества Банка России применительно к его "рекомендациям" необходимо определять с учетом подхода, указанного в п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации», а именно: "Согласно пункту 3 статьи 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу пункта 4 статьи 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения."

В этом значении "рекомендации" Банка России очевидно признают законность права кредиторов требовать обращения взыскания на ипотечное жилье заемщиков с подтвержденным COVID-19, но, в то же время, фактически указывают на добросовестность поведения только тех кредиторов, кто в течение установленного Банком России времени воздержится от обращения взыскания на заложенное единственное жилье должника с подтвержденным COVID-19.

Сказанное означает, что необязательность следования рекомендациям Банка России хотя и не имеет прямо установленного законом наказания (санкции), но, при этом, не исключает неблагоприятных последствий для кредиторов при заявлении "не рекомендованного" требования.

Например, согласно уже упомянутому п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25: "Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (пункт 2 статьи 10 ГК РФ)".  

Как видим, рекомендации Банка России фактически дают кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 ясный предупредительный сигнал, что их законное требование может быть оставлено судом без удовлетворения при определенных условиях, в том числе:

• если требование заявлено кредитором в "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России)
• если суд признает поведение кредитора недобросовестным при наличии обоснованного заявления другой стороны или по инициативе самого суда, если усматривается очевидное отклонение действий кредитора как участника гражданского оборота от добросовестного поведения (см. п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25).

К сожалению для ипотечных заемщиков, отказ в удовлетворении временно "не рекомендованных" Банком России требований кредиторов не происходит автоматически, а требует предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора (если оно не очевидно самому суду).

Кроме того, рекомендации Банка России фактически оставляют на усмотрение самих судов вопрос об оставлении в силе уже принятых в пользу кредиторов решений, обжалование которых приходится на "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России).

Это также требует от ипотечных заемщиков предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора в процессе об обжаловании принятого судом решения (если оно не очевидно самому суду).

Эти и подобные им процессуальные коллизии создают правовую неопределенность, против которой в отечественном законодательстве давно и последовательно выступает Конституционный Суд РФ.

Разрешить ее в условиях непрекращающейся пандемии COVID-19 могло бы долгожданное разъяснение Верховного Суда РФ на уровне постановления его Пленума (поскольку времени для обобщения его Президиумом обзора судебной практики просто нет).

Однако, лучшим процессуальным решением по защите прав ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 от недобросовестного поведения кредиторов в условиях пандемии на всех стадиях судебного разбирательства явилось бы скорейшее дополнение законодателем статьи 215 ГПК РФ об обязанности суда приостановить производство по делу в случае, например, "невозможности рассмотрения данного дела ввиду действия рекомендации Министерства юстиции Российской Федерации или Банка России о добросовестном поведении в условиях режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, согласованной с Верховным Судом Российской Федерации".  

Представляется, что наравне с Банком России Минюст РФ мог бы выступить "консолидатором" рекомендаций различных министерств и ведомств Правительства РФ по поддержке (что имеет практическое судебное значение) имущественных интересов не только (и даже не столько) граждан, сколько других участников гражданского оборота (организаций, индивидуальных предпринимателей, нотариусов, адвокатов и т.д.) в условиях объявленных в России (регионе России) режимов повышенной готовности или чрезвычайной ситуации.        

А в случае дополнения аналогичной нормой и ст.143 АПК РФ такая процессуальная новелла могла бы приобрести универсальное значение как для судебной защиты (в т.ч. до моратория на банкротство) наиболее пострадавших от события, приведшего к объявлению в России (регионе России) режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, так и для оптимизации порядка работы самих судов, исключающей необходимость наспех принимаемых Президиумом Верховного Суда РФ и Президиумом Совета судей РФ постановлений.

Андрей Давыдов

Жилищная ипотека в России, прежде всего – городская, на фоне масштабных процессов индустриального домостроения, банковского кредитования и цифровизации услуг превратилась в актуальный для потребителя финансовый продукт, цена которого зависит от степени рыночной оборачиваемости базисного актива - самой недвижимости.

Так, любое «замораживание» жилья в обороте генерирует убытки не только для участников рынка (застройщики, банки, потребители, страховщики, организации ЖКХ и т.д.), но и для самого государства (снижение налоговых поступлений, рост бюджетного финансирования ЖКХ и т.д.).

Поэтому качество вклада законодателя в развитие отечественного рынка жилья следует оценивать, прежде всего, по эффективности нормативного регулирования «локомотива» этого рынка - жилищной ипотеки.

В свою очередь, основным предметом нормативного регулирования жилищной ипотеки, непосредственно определяющим баланс интересов всех участников правоотношения, следует признать порядок обращения взыскания на заложенное по кредиту жилье: несмотря на статистически незначительный процент просрочек платежей по ипотечным кредитам, именно здесь пересекаются все частные и публичные интересы. 

А  потому порядок обращения взыскания на ипотечное жилье должен соответствовать тому уровню государственного развития, который определяет степень рыночной оборачиваемости жилой недвижимости.    

Судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье 

Действующие в настоящее время нормы (см. ст.51 и ст.55) принятого в 1998 году федерального закона № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» устанавливают «по умолчанию» судебный порядок обращения взыскания на заложенное по кредиту жилье, хотя с 2017 года признан допустимым и внесудебный порядок.

Определение законодателем в 1998 году судебной «площадки» для процедуры обращения взыскания на заложенное жилье понятно: в то время  отечественный ипотечный рынок только формировался, и на фоне «низкой базы» у государства просто не было нужды в иных юридически квалифицированных арбитрах для разрешения сравнительно небольшого числа ипотечных споров.

Однако, определенный законодателем судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье вскоре получил выраженный социальный уклон: уже в 2008 году при разрешении ипотечных споров судьи оказались не только связаны императивными нормами ст.54 о содержании судебного решения об обращении взыскания на заложенное жилье, но и новеллой ст.54.1 о случаях обязательного отказа суда в обращении такого взыскания.

Учитывая относительно небольшое число судебных дел об обращении взыскания на ипотечное жилье и императивность законодательных норм об этом, Верховный Суд РФ к настоящему времени так и не увидел необходимость посвятить этому вопросу не то, чтобы постановление своего Пленума, но хотя бы систематизированный обзор практики рассмотрения судами дел данной категории.

Стоит ли при таких обстоятельствах удивляться, что к настоящему времени судебный порядок  обращения взыскания на ипотечное жилье, характеризуемый социальным уклоном и волокитой, фактически являет из себя форму судебного разбирательства о несостоятельности (банкротстве) ипотечного заемщика ?!

В качестве яркого примера такого вывода приведем решение Гагаринского районного суда г.Москвы от 30.09.2020 года по гражданскому делу № 02-0067/2020, где:

• само решение принято судом спустя почти 18 месяцев слушаний
• в решении отсутствуют напрочь или частично ответы на все (!) вопросы из числа императивно установленных ст.54 федерального закона № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»
• неправильно разрешен вопрос об ограниченном размере ответственности ДГИ г.Москвы как владельца выморочного имущества, что может повлечь незаконное обогащение банка-истца за счет бюджета города Москвы
• имеются другие существенные нарушения судом норм материального и процессуального права.

Справедливости ради отметим, что во многом на «качество» такого судебного решения повлияло процессуальное поведение самого банка-истца, «почему-то» оказавшегося не заинтересованным в правильном и скором разрешении дела судом.

Впрочем, секрет такого процессуального поведения банка-истца весьма незатейлив: на фоне растущих цен на жилье главное для любого ипотечного банка-истца в судебном деле – наличие самого решения суда об обращении взыскания на заложенное жилье: именно оно дает банку возможность рано или поздно выгодно для себя продать заложенное жилье с восполнением всех понесенных в ипотечной сделке расходов (убытков), в т.ч. за счет ипотечного заемщика и/или его наследников (включая собственника выморочного жилья).

Таким образом, существующий судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье в силу длительности по времени не выполняет свое главное назначение – быстро вернуть жилую недвижимость в рыночный оборот, попутно урегулировав денежное обязательство потребителя-заемщика перед банком.

Внесудебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье

На архаичность действующего судебного порядка обращения взыскания на ипотечное жилье, что тормозит развитие сектора финансовых услуг отечественной экономики, обратил внимание сам Банк России, в июне 2020 года рекомендовавший ипотечным банкам «подумать над прощением долгов по ипотеке, если суммы от продажи недвижимости не хватило на погашение кредита».

Инициативу ЦБР подхватил законодатель, в начале декабря 2020 года принявший к рассмотрению в первом чтении законопроект № 907072-7 о праве ипотечного заемщика на сравнительно быструю (в срок до 6 месяцев) самостоятельную (!) продажу жилья в случае невозможности обслуживания ипотечного кредита. 

Пояснительная записка автора законопроекта определяет суть решаемой задачи:

«Вводимые законопроектом новации позволят ускорить реализацию заложенного имущества, что позволит сократить рост суммы задолженности, снизит затраты на реализацию - не потребуется привлекать к реализации предмета залога организатора торгов, ФССП и оценщика. Принятие законопроекта позволит защитить права граждан должников и создаст необременительные механизмы реализации заложенного имущества.»

Таким образом, на фоне высказываемых в 2020 году опасений роста ипотечных неплатежей особую актуальность приобретает вопрос реформы существующего судебного порядка обращения взыскания на ипотечное жилье.

И поскольку Верховный Суд РФ, как указано выше, фактически не видит возможностей для улучшения качества и скорости принятия судебных решений, изменение порядка обращения взыскания на ипотечное жилье следует искать на внесудебной «площадке».

И такая внесудебная «площадка» в России уже создана и успешно функционирует !

Это – Служба финансового уполномоченного, чья деятельность регулируется федеральным законом от 4 июня 2018 г. № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг».

Так, например, в случае наделения финансового уполномоченного компетенцией по разрешению вопросов обращения взыскания на ипотечное жилье по заявлениям как потребителей, так и банков (!), его Служба в соответствии со ст.20 названного федерального закона сможет:

• сравнительно быстро (в срок до 30 дней) рассмотреть обращение и принять по нему решение
• организовать проведение независимой экспертизы (оценки) жилья для его реализации.

Также на Службу финансового уполномоченного могут быть возложены функции по передаче ипотечного жилья на реализацию в установленном порядке, контроль за продажей и распределением вырученных средств.

Наконец, представляется немаловажным уже налаженный судебный контроль за работой финансового уполномоченного (см., например, разъяснения по вопросам, связанным с применением Федерального закона от 4 июня 2018 г. № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг», утв. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 18 марта 2020 г.).

Представляется, что работающий в цифровом формате и обладающий правом выдавать «удостоверение» в качестве исполнительного документа, финансовый уполномоченный сегодня в наибольшей степени из государственных институтов способен обеспечить баланс интересов всех участников правоотношения в жилищной ипотеке при обращении взыскания на заложенное жилье.

Андрей Давыдов

С каждым годом дроны становятся в России все более популярны: по неофициальным оценкам, в 2018 году продано 160 тысяч дронов на сумму 1,9 млрд руб., а к 2035 году объем российского рынка беспилотников должен составить $35–40 млрд; через 20 лет в российском небе прогнозируют одновременное нахождение не менее 100 тысяч дронов.

Как отмечается в Плане мероприятий («дорожная карта») «Аэронет» Национальной технологической инициативы (утвержден 24 июня 2016 года Президиумом Совета при Президенте Российской Федерации по модернизации экономики и инновационному развитию России - протокол заседания президиума № 3), ведущие позиции в глобальной конкурентной гонке займут те страны, которые обеспечат на своей территории наиболее благоприятный режим производства и эксплуатации беспилотных авиационных систем (БАС).

Российский правовой режим производства, ввоза и пилотирования дронов, равно как и зарубежные правила (также см. карту Drone Laws For Every Country In The World), находится буквально в процессе формирования и пока не может быть оценен на "благоприятность".

Вместе с тем, опыт США, Франции, Великобритании, Германии, Кипра, Черногории, Белоруссии и других стран показывает, что одним из критериев "благоприятности" режима государственного регулирования эксплуатации дронов является защищенность имущественных прав граждан и организаций от вреда, который может быть причинен дронами в результате следующих типовых рисков:

• Статистика опасного или криминального использования беспилотников
• Столкновения БЛА с людьми. Опасность травм
• Полеты над участками, где полеты запрещены или неуместны
• Опасное сближение с авиатехникой, включая вертолеты и т.п.
• Столкновения со зданиями, сооружениями, памятниками
• Использование дронов для перевозки криминальных товаров, прежде всего, наркотиков
• Вуаеризм
• Хулиганство, террористические акты
• Использование коммерческих беспилотников в военных целях
• Перехват управления чужим дроном
• Опасности использования данных, собираемым коммерческими БЛА

Отечественное законодательство пока закрепляет лишь базовые основы безопасной эксплуатации дронов, например:

• поощряет развитие федеральной нормы ст.131 Воздушного кодекса РФ про обязательное страхование ответственности владельца воздушного судна перед третьими лицами во внутренних документах объединений эксплуатантов дронов (см. Положение о страховании членами Ассоциации АЭРОНЕТ гражданской ответственности владельцев и эксплуатантов беспилотных авиационных систем. Требования к договорам страхования - утверждено решением очередного Общего собрания членов Ассоциации «Аэронет» Протокол  № 6  от 08 июня  2017 г.)  
• устанавливает Правила учета беспилотных гражданских воздушных судов с максимальной взлетной массой от 0,25 килограмма до 30 килограммов, ввезенных в Российскую Федерацию или произведенных в Российской Федерации (утв. постановлением Правительства РФ от 25 мая 2019 года № 658)
• вводит «облегченный» правовой режим выполнения визуальных полетов беспилотных воздушных судов с максимальной взлетной массой до 30 кг, осуществляемых в пределах прямой видимости в светлое время суток на высотах менее 150 метров от земной или водной поверхности (см. постановление Правительства РФ от 03.02.2020 № 74 «О внесении изменений в Федеральные правила использования воздушного пространства Российской Федерации»).

Однако, уже сегодня в России заметно отставание государственного регулирования от масштаба растущего отечественного рынка коммерческих и некоммерческих дронов, что не позволяет эффективно решать вопросы возмещения вреда за причинный де-факто анонимными дронами вред жизни, здоровью и имуществу третьих лиц.

Так, отечественная административная правоприменительная практика в отношении автомобилистов указывает, что даже нанесение идентифицирующих эксплуатанта наклеек, электронных маркеров и т.п. на поверхность и/или в конструкцию «легкого» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дрона далеко не всегда может позволить установить принадлежность дрона и, следовательно, определить виновника в причинении таким «легким» дроном вреда третьим лицам.

Именно по причине этой "анонимности" сегодня отечественные страховщики в своем большинстве даже не рассматривают самый массовый и опасный сегмент отечественного парка «легких» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дронов ни как объект страхования (по аналогии с полисом КАСКО), ни как предмет страхования гражданской ответственности их эксплуатантов (по аналогии с полисом ОСАГО).    

Таким образом, в обозримой перспективе применительно к «легким» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дронам не будут эффективно работать не только гражданско-правовой институт главы 48 Гражданского кодекса РФ «Страхование», но и, в большинстве случаев, гражданско-правовой институт ст.1064 Гражданского кодекса РФ «Общие основания ответственности за причинение вреда» в части возложения ответственности за вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также за вред, причиненный имуществу юридического лица, на лицо, причинившее этот вред.

Следовательно, поскольку основными критериями государственного регулирования возмещения причиненного дронами вреда являются идентификация принадлежности дрона и его максимальная взлетная масса, представляется обоснованным в соответствии с п.1 ст.1064 Гражданского кодекса РФ принятие специального федерального закона о возложении обязанности возмещения вреда, причиненного «легкими» (с максимальной взлетной массой до 30 кг) дронами жизни, здоровью и имуществу граждан, а также имуществу организаций, на особое лицо (фонд), не являющееся причинителем этого вреда.

А для обеспечения этим особым лицом (фондом) выплат в возмещение такого вреда – принять правительственное постановление о размерах «налога на дроны» с максимальной взлетной массой до 30 кг по аналогии с «налогом на болванки» (см. постановление Правительства РФ от 14 октября 2010 г. № 829).

Представляется, что деятельность такого особого лица (фонда) должна осуществляться под управлением НССО, в ведении которого также должны находиться вопросы реализации обязательного страхования гражданской ответственности эксплуатантов «тяжелых» (с максимальной взлетной массой более 30 кг) дронов на основании соответствующего нового федерального закона (см п.4 ст.3 федерального закона № 4015-1) и регулируемых Банком России правил страхования/страховых тарифов (участие национального перестраховщика АО «РНПК» - обязательно).

А пока государство думает, пожалуй, единственным эффективным средством защиты жизни, здоровья и имущества от всяких дронов остается … самозащита гражданских прав.

Андрей Давыдов

Просто и незатейливо Верховный суд РФ 06 марта 2019 года фактически установил новые правила банкротства организаций, которые станут более всего актуальны для малого и среднего бизнеса.

Так, отныне арбитражный суд не будет тратить процессуальное время на банкротство компании-"пустышки" по заявлению налогового органа даже в формате конкурсного производства - в таком деле, как правило, уже нет экономического смысла.       

И хотя "новые правила" в этом значении формально не являются новыми и нацелены на борьбу с бюджетными недоимщиками, не приходится сомневаться, что частные конкурсные кредиторы ими воспользуются по аналогии.

Таким образом, Верховный суд РФ с учетом мнения Конституционного суда РФ сформировал новый вектор судебной практики по банкротным делам организаций, который теперь будет заточен на скорое и, по-сути, полуавтоматическое привлечение к имущественной ответственности лиц, контролировавших компанию-должника, вместо того, чтобы, как раньше, сначала разобраться с ее конкурсной массой.

В этой связи остается напомнить предпринимателям малого и среднего бизнеса, что, например, личное банкротство гражданина не является панацеей от его субсидиарной ответственности по долгам компании-банкрота (см. п.5 и п.6 ст.213.28 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве"), что, в свою очередь, чревато статусом "пожизненного должника" и возложения бремени непогашенных долгов на наследников.

Ниже приводится текст разъяснений Верховного суда РФ.

Утверждены

Президиумом Верховного Суда

Российской Федерации

6 марта 2019 года

ВОПРОС. Как следует поступить судье арбитражного суда в том случае, если к заявлению уполномоченного органа о признании организации-должника банкротом не приложены документы, обосновывающие наличие у нее имущества, за счет которого могут быть покрыты расходы по делу о банкротстве, либо вероятность обнаружения такого имущества в процедурах банкротства?

ОТВЕТ. При рассмотрении вопроса о возможности принятия к производству заявления уполномоченного органа о признании организации банкротом, в том числе обладающей признаками недействующего юридического лица (п. 1 ст. 21.1 Федерального закона от 8 августа 2001 г. N 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей"), отсутствующего должника (п. 1 ст. 227, ст. 230 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве)), судам следует учитывать сохраняющие силу разъяснения, содержащиеся в п. 13 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 декабря 2009 г. N 91 "О порядке погашения расходов по делу о банкротстве" (далее - постановление N 91).

В случае когда к заявлению уполномоченного органа о признании организации банкротом не приложены доказательства, подтверждающие наличие у нее имущества, за счет которого могут быть покрыты расходы по делу о банкротстве, или вероятность обнаружения такого имущества, заявление на основании ст. 44 Закона о банкротстве подлежит оставлению без движения с последующим возвращением (при непредставлении соответствующих доказательств в установленный судом срок).

В качестве документов, свидетельствующих об отсутствии средств, достаточных для возмещения расходов на проведение процедур банкротства, судами, в частности, могут приниматься во внимание:

• акты судебного пристава-исполнителя о невозможности взыскания по основаниям, предусмотренным пп. 3 и 4 ч. 1 ст. 46 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве";
• справки налогового органа об отсутствии у него сведений об имуществе должника, полученных в порядке межведомственного информационного взаимодействия в соответствии со ст. 85 Налогового кодекса Российской Федерации от органов, осуществляющих государственный кадастровый учет и государственную регистрацию прав на недвижимое имущество, органов, осуществляющих регистрацию транспортных средств, и т.п.;
• выписки по операциям на счетах, по вкладам (депозитам) организаций в банках, справки о переводах электронных денежных средств, указывающие на отсутствие остатка по счетам и несовершение по ним операций в течение длительного времени;
• сведения о непредставлении организацией бухгалтерской и (или) налоговой отчетности.

В ситуации, когда названные документы об отсутствии у должника имущества или их часть имеются в поступивших в суд материалах и уполномоченным органом не представлены какие-либо иные доказательства, обосновывающие обратное, в том числе возможность фактического поступления в конкурсную массу денежных средств вследствие привлечения контролирующих лиц к ответственности, суд выносит определение о возвращении заявления о признании должника банкротом, указав в мотивировочной части обстоятельство, послужившее основанием для возвращения, - отсутствие средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве. Если указанное обстоятельство обнаружится после принятия к производству заявления уполномоченного органа о признании должника банкротом, суд выносит определение о прекращении производства по делу на основании абзаца восьмого п. 1 ст. 57 Закона о банкротстве (с учетом разъяснений, приведенных в п. 14 постановления N 91), указав в мотивировочной части на отсутствие средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве.

Судам следует учитывать, что после возвращения заявления уполномоченного органа о признании должника банкротом или прекращения производства по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, уполномоченный орган вправе обратиться в суд в общеисковом порядке с заявлением о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности или о возмещении ими убытков (ст. 61.14 и 61.20 Закона о банкротстве). Такое исковое заявление подлежит разрешению судом в соответствии с положениями гл. III.2 Закона о банкротстве, в том числе в соответствии с закрепленными в этой главе презумпциями.

ВОПРОС. Каковы последствия возвращения уполномоченному органу заявления о признании организации-должника банкротом (прекращения производства по делу о банкротстве, возбужденному по заявлению уполномоченного органа) в связи с отсутствием средств, необходимых на покрытие расходов по делу о банкротстве?

ОТВЕТ. Согласно подп. 4.3 п. 1 ст. 59 Налогового кодекса Российской Федерации принятие судом в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, определения о возвращении заявления уполномоченного органа о признании организации-должника банкротом или о прекращении производства по делу о банкротстве, возбужденному по заявлению уполномоченного органа, является самостоятельным основанием для признания недоимки, задолженности по пеням и штрафам безнадежными к взысканию. Для списания задолженности по указанному основанию не требуется устанавливать каких-либо дополнительных обстоятельств.

Судам следует учитывать, что такое списание задолженности, по смыслу разъяснений, данных в п.32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. N 53 "О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве", само по себе не препятствует последующей подаче уполномоченным органом в общеисковом порядке заявления о привлечении лица, контролирующего должника, к ответственности по списанным обязательствам и не может служить единственным основанием для исключения списанной задолженности из общего размера ответственности контролирующего лица.

Кроме того, если после возвращения уполномоченному органу заявления о признании организации-должника банкротом (прекращения производства по делу о банкротстве, возбужденному по заявлению уполномоченного органа) в связи с отсутствием средств, необходимых на покрытие расходов по делу о банкротстве, будут выявлены имущество должника, скрываемое им, или иные обстоятельства, указывающие на возможность поступления имущества в собственность должника (например, посредством фактического получения имущества через процедуру оспаривания сделок), которые не были и не могли быть достоверно известны уполномоченному органу, по его заявлению определение о возвращении заявления (о прекращении производства по делу) может быть пересмотрено применительно к положениям п. 1 ч. 2 ст. 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации. В случае пересмотра определения суд, устанавливая общий объем обязательств должника перед бюджетом, проверяет, были ли налоговым органом восстановлены в соответствии с законодательством Российской Федерации суммы, списанные ранее на основании отмененного судебного акта.

Андрей Давыдов

Статья 61.2 федерального закона № 127-ФЗ предусматривает возможность признания недействительной сделки должника (банкрота) со своим имуществом, если:

• должник получил по такой сделке неравноценное встречное исполнение
• в результате совершения сделки причинен вред имущественным правам кредиторов и другая сторона сделки знала об указанной цели должника к моменту совершения сделки.

Такая «подозрительная» сделка должна быть заключена в течение одного года и трех лет соответственно до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом или после принятия указанного заявления.

В случае признания подозрительной сделки недействительной применяется реституция с учетом особенностей рассмотрения арбитражными судами дел о банкротстве.

Так, пункт 16 действующего постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» регулирует случаи, когда имущество банкрота отчуждено его приобретателем далее:  

«Принятие судом в деле о банкротстве судебного акта о применении последствий недействительности первой сделки путем взыскания с другой стороны сделки стоимости вещи не препятствует удовлетворению иска о ее виндикации. Однако если к моменту рассмотрения виндикационного иска стоимость вещи будет уже фактически полностью уплачена должнику стороной первой сделки, то суд отказывает в виндикационном иске.»

Как видим, ключевым аспектом решения вопроса о правомерности виндикации является толкование понятия «стоимость», которое использовал канувший в лету ВАС РФ.

Например, по смыслу определения № 308-ЭС15-6280 Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 09 января 2017 года по делу № А32-29459/2012 такая стоимость не должна быть явно заниженной, т.е. быть рыночной.

Таким образом, согласно текущей судебной практике виндикация будет невозможна не только, если последний приобретатель имущества банкрота является юридически «добросовестным» в смысле ч.1 ст.302 ГК РФ, но также если первый приобретатель полностью внес к этому моменту в порядке реституции в конкурсную массу рыночную стоимость имущества, отчужденного у банкрота по «подозрительной» сделке.

Иными словами, установленные законом критерии виндикации (приобретатель «не знал и не мог знать» об отсутствии у другой стороны сделки права отчуждать имущество) ненормативно дополнены Верховным судом РФ применительно к делам о несостоятельности новым составом. При этом конечный приобретатель имущества банкрота становится явным заложником воли и платежеспособности его первого приобретателя, что априори нарушает баланс интересов в пользу кредиторов банкрота.

Однако, такой дисбаланс очевидно противоречит мнению Конституционного суда РФ, который в своем постановлении от 22.06.2017 года № 16-П указал на следующее:

«Согласно Конституции Российской Федерации право собственности и иные имущественные права гарантируются посредством права на судебную защиту (статья 46, часть 1), которая в силу ее статей 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) должна быть полной и эффективной, отвечать критериям пропорциональности и соразмерности, с тем чтобы был обеспечен баланс прав и законных интересов всех участников гражданского оборота - собственников, кредиторов, должников; возможные ограничения федеральным законом прав владения, пользования и распоряжения имуществом и свободы договоров также должны отвечать требованиям справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными, не иметь обратной силы и не затрагивать существо, основное содержание данных конституционных прав; сама же возможность ограничений и их характер должны обусловливаться необходимостью защиты конституционно значимых ценностей.»

Вот и получается, что пока законодательная и судебная ветви власти ищут баланс интересов по подозрительным сделкам в делах о несостоятельности, добросовестному приобретателю остается страховать (в буквальном и широком значениях) риск утраты права собственности на приобретенное имущество банкрота.

Як пани б’ються — у хлопів чуби тріщать

Андрей Давыдов

Реформа исполнительного производства ФССП еще не приобрела четкого системного содержания, но отдельные ее элементы уже вызывают живое обсуждение в СМИ и на уровне экспертов.

Например, внесенный в Госдуму законопроект предусматривает существенное – с 25 до 100 тысяч рублей – повышение суммы требований к гражданам-должникам, которые могут предъявляться самими взыскателями в организацию или иному лицу, выплачивающим должнику заработную плату, пенсию, стипендию и иные периодические платежи.

Казалось бы, стоит согласиться с инициирующим этот законопроект Правительством РФ, которому «представляется, что такой способ исполнения является наиболее удобным и оперативным для взыскателя.»

Однако, вызывает недоумение перспектива возможного отказа ФССП от исполнения функций по взысканию с граждан долгов в сумме до 100 тысяч рублей, на что прямо указывается Правительством РФ в тексте пояснительной записки к законопроекту:

• «Учитывая то, что постановления об обращении взыскания на заработную плату и иные доходы должника составляют значительную часть процессуальных документов, выносимых и направляемых судебными приставами-исполнителями, трудозатраты по указанной категории исполнительных производств с размером взыскиваемой суммы менее ста тысяч рублей представляются неоправданными.»
• «Реализация законопроекта будет способствовать обеспечению прав граждан на своевременное исполнение требований исполнительного документа, сокращению затрат бюджетных средств, связанных с вынесением судебными приставами-исполнителями процессуальных документов, а также снижению нагрузки на судебных приставов-исполнителей.»

Таким образом, реализация предложенного Правительством РФ законопроекта приведет взыскателей (организаций и граждан) к необходимости самостоятельно заниматься поиском источников выплат гражданам-должникам.

И если кредиторы-организации еще могут позволить себе такую возможность, то для большинства кредиторов-граждан такой поиск, очевидно, станет непозволительной роскошью - и, в самом деле, как гражданин-взыскатель может быстро и легально получить информацию об организации или ином лице, которые выплачивают гражданину-должнику заработную плату, пенсию, стипендию и иные периодические платежи, чтобы затем предъявить источнику выплат исполнительный документ ?

Предложенная Правительством РФ реформа исполнительного производства ФССП может существенно усложнить реализацию имущественных прав кредиторов-граждан - прежде всего, это затронет такие важные сферы гражданского оборота, как возмещение имущественного вреда пострадавшим при ДТП, а также при эксплуатации жилья.

Так, средняя выплата по ОСАГО (величина, близкая к сумме имущественного ущерба при ДТП) в 2018 году составила 64 тысячи рублей. На 65 тысяч рублей тянет и средняя страховая выплата в рядовом для ЖКХ случае – например, при заливе квартиры.

А поскольку далеко не все граждане-причинители имущественного вреда имеют полис ОСАГО или полис страхования гражданской ответственности при эксплуатации недвижимости, можно говорить о фактическом «списании» их задолженности в результате правительственной реформы исполнительного производства ФССП.  

Масштаб инициированной Правительством РФ «амнистии» долгов граждан до 100 тысяч рублей указан в пояснительной записке к вышеуказанному законопроекту:

«Остаток исполнительных производств по состоянию на 1 января 2018 г. составлял 26,7 млн. исполнительных производств на сумму 5,5 трлн. руб.

Из указанного остатка исполнительных производств 4,5 млн. исполнительных производств или 16,7% - исполнительные производства с суммами взыскания от 25 тыс. руб. до 100 тыс. руб., в рамках которых по 1,1 млн. исполнительным производствам копии исполнительных документов направлены для удержания по месту получения доходов должниками.»

Однако, снижение бюджетных расходов на содержание ФССП при взыскании с граждан долгов до 100 тысяч рублей может оказаться не единственным и вовсе не самым приятным для государства следствием такой реформы, например:

• может резко возрасти нагрузка (и, соответственно, бюджетные расходы) на содержание районных (городских) судов - ведь, кредиторам (пострадавшим) теперь придется чаще обращаться с исками к гражданам-должникам в районные (городские) суды, т.к. деятельность мировых судей, рассматривающих имущественные споры до 50 тысяч рублей, утратит свое значение
• у владельцев транспортных средств возникнет аргументированный соблазн отказаться от приобретения полиса ОСАГО - он не только дорог, но и еще станет почти бесполезен
• стоимость ОСАГО, КАСКО и других страховых продуктов вырастет, поскольку страховщики будут вынуждены почти сразу списывать на убыток долги граждан в порядке регресса и суброгации до 100 тысяч рублей
• резко вырастет спрос на услуги коллекторов, что уже сегодня начинает беспокоить наблюдателей в сфере ЖКХ.

При таких обстоятельствах возникает вопрос не о формальном, а о реальном механизме предстоящего урегулирования долгов граждан вследствие причинения вреда до 100 тысяч рублей каждый, оцениваемых примерно в 300 млрд рублей ежегодно, что соответствует 1/3 от объема всего отечественного страхового рынка в 2018 году (без учета страхования жизни).

Ответить на этот вопрос в пояснительной записке к своему законопроекту Правительство РФ не потрудилось.

Банк России (как регулятор финансового рынка), кажется, и вовсе не в курсе этой законодательной инициативы Правительства РФ.

Между тем, чуть ли не единственным легальным и сравнительно эффективным механизмом защиты имущественных прав кредиторов (организаций и граждан) по требованиям к гражданам-должникам после запуска правительственной реформы исполнительного производства ФССП может остаться лишь страхование (прежде всего - имущества и гражданской ответственности).

Однако, не стоит торопиться благодарить Правительство РФ за создаваемый росчерком премьерского пера мощный драйвер развития страхового рынка: рассчитывать на взрывной рост объема отечественного страхового рынка в ближайшие годы, увы, не приходится - участники гражданского оборота еще не осознали в полной мере свои имущественные риски до 100 тысяч рублей, не готова инфраструктура страхового рынка, да, и нормативное регулирование страховой отрасли оставляет желать лучшего.

А, значит, мучительный переход от правительственной «амнистии» 100-тысячных долгов граждан к росту страхового рынка, вне сомнений, кредиторам и гражданам-должникам «скрасят» коллекторы и государственные силовики – не случайно прохождение законопроекта курирует Комитет Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции.

Андрей Давыдов

Опубликовано письмо ФНП от 20 июня 2018 г. № 3041/03-16-3, в котором сообщается об условиях выполнения нотариусами функций эскроу-агентов, включая открытие публичных депозитных счетов.

Так, например, ФНП обращает внимание на актуальность отсутствия формы распоряжения нотариуса банку для перевода безналичных денежных средств кредитору – по мнению ФНП, временное отсутствие такой формы не может являться основанием для неисполнения нотариусом и/или банком своих обязанностей при ведении публичного депозитного счета.

Представленная ФНП информация направлена на практическую реализацию нового для отечественного нотариата функционала эскроу-агента, основная проблема которого для нотариусов заключается в сложности выполнения обязанностей и серьезной имущественной ответственности при сравнительно небольшом вознаграждении.

ФЕДЕРАЛЬНАЯ НОТАРИАЛЬНАЯ ПАЛАТА

ПИСЬМО

от 20 июня 2018 г. № 3041/03-16-3

О ДОГОВОРЕ УСЛОВНОГО ДЕПОНИРОВАНИЯ (ЭСКРОУ)

И ДОГОВОРЕ ПУБЛИЧНОГО ДЕПОЗИТНОГО СЧЕТА

В связи с вступлением в силу с 1 июня 2018 года Федерального закона от 26.07.2017 N 212-ФЗ "О внесении изменений в части первую и вторую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации", Федерального закона от 23.05.2018 N 119-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О банках и банковской деятельности" и Основы законодательства Российской Федерации о нотариате" и Федерального закона от 23.05.2018 N 120-ФЗ "О внесении изменений в статью 327 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 1 и 3 Федерального закона "О внесении изменений в части первую, вторую и третью Гражданского кодекса Российской Федерации", регулирующих правила заключения договора публичного депозитного счета, а также деятельность нотариусов как эскроу-агентов, в целях оказания методической помощи, сообщаем следующее.

Под эскроу (условное депонирование) понимается такой способ исполнения обязательства, когда имущество передается через пользующееся доверием третье лицо (эскроу-агента).

Необходимо отметить, что в силу пункта 4 статьи 327 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) правила гражданского законодательства об эскроу-агенте подлежат распространению на нотариусов при принятии ими на депонирование движимых вещей, безналичных денежных средств или бездокументарных ценных бумаг на основании совместного заявления кредитора и должника в части, неурегулированной Основами законодательства Российской Федерации о нотариате (далее - Основы).

Выполняя функции эскроу-агента, нотариус выступает гарантом исполнения обязательств депонента и проведения расчетов между сторонами соглашения, однако непосредственно стороной сделки не является (изъятие из общего правила, предусмотренного пунктом 1 статьи 926.1 ГК РФ).

Частью первой статьи 88.1 Основ определено, что основанием для депонирования движимых вещей, безналичных денежных средств или бездокументарных ценных бумаг является совместное заявление сторон обязательства, которое передается нотариусу, а в случае нотариального удостоверения сделки сторон обязательства, предусматривающей депонирование указанного имущества, такое заявление может подать должник. Следовательно, для целей передачи нотариусу имущества на депонирование договор эскроу не заключается. Объем информации, необходимой для депонирования, нотариус устанавливает из определенного частью первой статьи 88.1 Основ заявления.

В результате депонирования при наступлении условий (оснований) передачи движимых вещей, безналичных денежных средств или бездокументарных ценных бумаг у бенефициара возникает право требования к нотариусу в отношении такого имущества. В связи с этим после получения соответствующего требования бенефициара нотариус обязан проверить наступление условий (оснований) передачи, установленных в договоре эскроу. Согласно пункту 2 статьи 926.1 ГК РФ к таким условиям (основаниям), в частности, можно отнести:

1) наступление установленного договором срока;

2) наступление установленного договором события;

3) совершение определенных действий бенефициаром;

4) совершение определенных действий третьим лицом.

Исходя из общих положений пункта 3 статьи 926.5 ГК РФ, эскроу-агент, в том числе нотариус, отвечает за утрату, недостачу или повреждение переданных ему на депонирование вещей, если не докажет, что эти обстоятельства произошли вследствие непреодолимой силы, либо из-за свойств вещей, о которых нотариус не знал и не должен был знать, либо в результате умысла или грубой неосторожности депонента. Согласно внесенным в статью 48 Основ изменениям, отсутствие возможности обеспечения сохранности движимых вещей, передаваемых нотариусу на депонирование, является основанием для отказа в совершении нотариального действия.

За принятие на депонирование нотариусом движимых вещей, безналичных денежных средств или бездокументарных ценных бумаг взимается нотариальный тариф в размере 0,5 процента принятой денежной суммы, рыночной стоимости ценных бумаг или заявленной депонентом стоимости имущества, но не менее 1000 рублей. В случае если на депонирование нотариусом приняты денежные средства в целях исполнения обязательств сторон по нотариально удостоверенной сделке, нотариальный тариф взимается в размере 1500 рублей (статья 22.1 Основ).

Частью четвертой статьи 87 Основ определена обязанность нотариуса для целей депонирования денежных средств открыть публичный депозитный счет посредством заключения между банком и нотариусом, выступающим владельцем счета, договора публичного депозитного счета (статья 860.11 ГК РФ). При этом обращаем внимание, что данный договор может также быть заключен путем присоединения к договору, разрабатываемому банком, на основании соответствующего заявления нотариуса (статья 428 ГК РФ). Зачисление собственных средств нотариуса на публичный депозитный счет не допускается.

Важно отметить, что нотариусы в срок не позднее 20 рабочих дней со дня вступления в силу Федерального закона от 23.05.2018 N 119-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О банках и банковской деятельности" и Основы законодательства Российской Федерации о нотариате" обязаны открыть публичный депозитный счет в банке, удовлетворяющем законодательно установленным требованиям (российская кредитная организация, величина собственных средств (капитала) которой должна составлять не менее двадцати миллиардов рублей (статья 860.11 ГК РФ). Данная норма является императивной и подлежит исполнению нотариусами в указанный срок вне зависимости от факта обращения заинтересованных лиц за совершением нотариального действия по депонированию имущества.

Если нотариусу стало известно или должно было стать известно о том, что величина капитала банка, в котором у него открыт публичный депозитный счет, составила менее двадцати миллиардов рублей, то он в течение месяца должен закрыть счет в таком банке и перечислить все средства с него на иной свой публичный депозитный счет в другом банке, отвечающем требованиям законодательства.

Мониторинг банков, соответствующих такому условию, осуществляется непосредственно нотариусом.

Обращаем внимание, что в силу статьи 34.1 Федерального закона от 02.12.1990 N 395-1 "О банках и банковской деятельности" банки, величина собственных средств (капитала) которых составляет не менее двадцати миллиардов рублей, отказать нотариусу в заключении договоров публичного депозитного счета не вправе.

Денежные средства, полученные нотариусом как эскроу-агентом должны быть внесены им на свой публичный депозитный счет не позднее следующего рабочего дня после дня принятия наличных денег (статья 860.11 ГК РФ, статья 88.1 Основ). Принятие нотариусом безналичных денежных средств осуществляется путем распоряжения нотариуса о принятии денежных средств на публичный депозитный счет, выдаваемого нотариусом стороне обязательства для представления в банк, в котором открыт публичный депозитный счет нотариуса, или направляемого нотариусом в указанный банк в электронной форме. Передача нотариусом безналичных денежных средств кредитору осуществляется на основании соответствующего распоряжения нотариуса в порядке, предусмотренном частью третьей статьи 88.1 Основ.

Согласно части восьмой статьи 87 Основ, денежные средства могут храниться на публичном депозитном счете не более десяти лет, по истечении которых нотариус обязан передать их в казну Российской Федерации на основании распоряжения нотариуса.

В связи с ограниченностью законодательно установленного срока исполнения нотариусами требования по открытию публичного депозитного счета, а также принимая во внимание, что реализация возложенных на нотариусов полномочий будет осуществляться на основании соответствующего распоряжения нотариуса, Федеральной нотариальной палатой направлено обращение в Центральный банк Российской Федерации о разработке и утверждении формы указанного выше распоряжения, содержащее в себе также просьбу о доведении до сведения кредитных организаций информации о вступивших в силу новеллах законодательства (копия прилагается).

При этом обращаем внимание, что согласно пункту 1.1 Положения о правилах осуществления перевода денежных средств, утвержденного Центральным банком Российской Федерации от 19 июня 2012 г. N 383-П (далее - Положение) банки осуществляют перевод денежных средств по банковским счетам на основании предусмотренных пунктами 1.10 и 1.11 Положения распоряжений о переводе денежных средств. При этом распоряжения, для которых настоящим Положением не установлены перечень реквизитов и формы, составляются отправителями распоряжений с указанием установленных банком реквизитов, позволяющих банку осуществить перевод денежных средств и по формам, установленным банком или получателем средств по согласованию с банком. Также, в силу пункта 1.8 Положения, кредитные организации утверждают внутренние документы, содержащие порядок составления распоряжений, порядок выполнения процедур приема к исполнению, отзыва, возврата (аннулирования) распоряжений, порядок исполнения распоряжений.

Учитывая изложенное, отсутствие утвержденной Банком России формы распоряжения, предусмотренного статьями 87 и 88.1 Основ, не может является основанием для неисполнения своих обязанностей как банком, так и нотариусом.

Кроме того, существенным является то, что банк вправе осуществлять только операции по перечислению и выдаче депонированных денежных средств на основании распоряжения нотариуса, иные операции по публичному депозитному счету запрещены. При этом нотариус несет ответственность перед бенефициаром и депонентом за совершение операций по такому счету с нарушением установленных законом правил о депонировании (статья 860.12 ГК РФ).

В силу положения статьи 860.14 ГК РФ особенность правового режима денежных средств, находящихся на публичном депозитном счете, состоит в том, что арест, приостановление операций, а также списание денежных средств по обязательствам как владельца счета, так и бенефициара или депонента не допускаются. Помимо этого, депонированное имущество защищено также и в рамках процедуры банкротства депонента. В такой ситуации ни внешний, ни конкурсный управляющий не могут распоряжаться депонированным имуществом. Более того, согласно статье 189.91 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" из имущества кредитной организации, которое составляет конкурсную массу, исключается имущество, переданное по договорам депозитных счетов нотариусов.

Следует иметь в виду, что в случаях исполнения депонентом обязательства перед бенефициаром посредством передачи на депонирование имущества эскроу-агенту, не являющемуся нотариусом, подлежат применению правила гражданского законодательства об эскроу-агенте. Так, для указанных целей в соответствии со статьей 926.1 ГК РФ между депонентом, бенефициаром и эскроу-агентом заключается договор эскроу, предметом которого в силу пункта 3 статьи 926.1 ГК РФ являются движимые вещи, включая наличные денежные средства, документарные ценные бумаги, документы, а также безналичные денежные средства и бездокументарные ценные бумаги.

Срок действия договора эскроу не может превышать пяти лет, по истечении которых депонированное имущество возвращается эскроу-агентом депоненту.

Важно иметь в виду, что договор эскроу подлежит обязательному нотариальному удостоверению (за исключением депонирования безналичных денежных средств и (или) бездокументарных ценных бумаг). Нотариальный тариф за удостоверение данного договора взимается в соответствии с требованиями подпункта 5 пункта 1 статьи 333.24 Налогового кодекса Российской Федерации и составляет 0,5 процента суммы договора, но не менее 300 рублей и не более 20 000 рублей.

В дополнение необходимо отметить, что Федеральной нотариальной палатой систематически проводятся обучающие семинары и вебинары по новеллам законодательства, направленные на оказание методической помощи и решение актуальных вопросов, возникающих при совершении нотариальных действий. Приглашаем Вас активно принимать участие в подобных обучающих мероприятиях.

Президент

Федеральной нотариальной палаты

К.А.КОРСИК