Андрей Давыдов

Пандемия COVID-19 начала 2020 года вынудила государственные органы и Банк России предпринимать экстренные меры организационно-правового характера в условиях объявленного режима повышенной готовности (при угрозе возникновения чрезвычайной ситуации).  

Целью таких мер стала приоритетная защита жизни и здоровья граждан, а также их собственности (прежде всего - жилой недвижимости) даже от законных требований кредиторов, что не только само по себе высокоморально, но и полностью соответствует высшей юридической норме - ст.18 Конституции РФ о том, что "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием."

Так, уже 20 марта 2020 года Банк России выпустил информационное письмо № ИН-06-59/22, в п.2 которого он рекомендовал кредиторам "в случае подтверждения COVID-19 у заемщика и (или) совместно проживающих с ним членов его семьи не обращать в срок до 30 сентября 2020 года взыскание на предмет ипотеки (предпринять возможные действия по приостановлению исполнительных действий, связанных с реализацией предмета ипотеки), если предметом такой ипотеки является жилое помещение, являющееся единственным пригодным для постоянного проживания заемщика и совместно проживающих с ним членов его семьи."

В последующем информационные письма с аналогичными рекомендациями кредиторам ипотечных заемщиков были выпущены Банком России 30 сентября 2020 года за № ИН-06-59/140 и 24 декабря 2020 года за № ИН-06-59/177. 

Но, что означает такая рекомендация Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 на практике ?

Для ответа на этот вопрос, прежде всего, укажем, что информационные письма Банка России с рекомендациями не являются нормативными актами.

Это прямо следует из ст.7 ФЗ от 10.07.2002 № 86-ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" и п.1.3 Положения Банка России от 22.09.2017 № 602-П "О правилах подготовки нормативных актов Банка России".

Следовательно, игнорирование, например, банками-кредиторами вышеуказанной рекомендации Банка России согласно ст.74 названного ФЗ не может повлечь применение к ним наказания, поскольку меры, предусмотренные настоящей статьей, могут применяться Банком России только в связи с невыполнением положений документов (актов) Банка России, являющихся его нормативными актами или предписаниями.

Таким образом, рекомендации Банка России кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19, перефразируя определение Конституционного Суда РФ от 14.12.2000 № 268-О, устанавливают не обязательные для юридических и физических лиц правила поведения по вопросам, отнесенным к компетенции Банка России и требующим правового регулирования. 

Выявленный Конституционным Судом РФ смысл нормотворчества Банка России применительно к его "рекомендациям" необходимо определять с учетом подхода, указанного в п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации», а именно: "Согласно пункту 3 статьи 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу пункта 4 статьи 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения."

В этом значении "рекомендации" Банка России очевидно признают законность права кредиторов требовать обращения взыскания на ипотечное жилье заемщиков с подтвержденным COVID-19, но, в то же время, фактически указывают на добросовестность поведения только тех кредиторов, кто в течение установленного Банком России времени воздержится от обращения взыскания на заложенное единственное жилье должника с подтвержденным COVID-19.

Сказанное означает, что необязательность следования рекомендациям Банка России хотя и не имеет прямо установленного законом наказания (санкции), но, при этом, не исключает неблагоприятных последствий для кредиторов при заявлении "не рекомендованного" требования.

Например, согласно уже упомянутому п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25: "Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (пункт 2 статьи 10 ГК РФ)".  

Как видим, рекомендации Банка России фактически дают кредиторам ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 ясный предупредительный сигнал, что их законное требование может быть оставлено судом без удовлетворения при определенных условиях, в том числе:

• если требование заявлено кредитором в "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России)
• если суд признает поведение кредитора недобросовестным при наличии обоснованного заявления другой стороны или по инициативе самого суда, если усматривается очевидное отклонение действий кредитора как участника гражданского оборота от добросовестного поведения (см. п.1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25).

К сожалению для ипотечных заемщиков, отказ в удовлетворении временно "не рекомендованных" Банком России требований кредиторов не происходит автоматически, а требует предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора (если оно не очевидно самому суду).

Кроме того, рекомендации Банка России фактически оставляют на усмотрение самих судов вопрос об оставлении в силе уже принятых в пользу кредиторов решений, обжалование которых приходится на "запрещенный" Банком России период (см. вышеуказанные информационные письма Банка России).

Это также требует от ипотечных заемщиков предъявления суду доводов о недобросовестности поведения кредитора в процессе об обжаловании принятого судом решения (если оно не очевидно самому суду).

Эти и подобные им процессуальные коллизии создают правовую неопределенность, против которой в отечественном законодательстве давно и последовательно выступает Конституционный Суд РФ.

Разрешить ее в условиях непрекращающейся пандемии COVID-19 могло бы долгожданное разъяснение Верховного Суда РФ на уровне постановления его Пленума (поскольку времени для обобщения его Президиумом обзора судебной практики просто нет).

Однако, лучшим процессуальным решением по защите прав ипотечных заемщиков с подтвержденным COVID-19 от недобросовестного поведения кредиторов в условиях пандемии на всех стадиях судебного разбирательства явилось бы скорейшее дополнение законодателем статьи 215 ГПК РФ об обязанности суда приостановить производство по делу в случае, например, "невозможности рассмотрения данного дела ввиду действия рекомендации Министерства юстиции Российской Федерации или Банка России о добросовестном поведении в условиях режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, согласованной с Верховным Судом Российской Федерации".  

Представляется, что наравне с Банком России Минюст РФ мог бы выступить "консолидатором" рекомендаций различных министерств и ведомств Правительства РФ по поддержке (что имеет практическое судебное значение) имущественных интересов не только (и даже не столько) граждан, сколько других участников гражданского оборота (организаций, индивидуальных предпринимателей, нотариусов, адвокатов и т.д.) в условиях объявленных в России (регионе России) режимов повышенной готовности или чрезвычайной ситуации.        

А в случае дополнения аналогичной нормой и ст.143 АПК РФ такая процессуальная новелла могла бы приобрести универсальное значение как для судебной защиты (в т.ч. до моратория на банкротство) наиболее пострадавших от события, приведшего к объявлению в России (регионе России) режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, так и для оптимизации порядка работы самих судов, исключающей необходимость наспех принимаемых Президиумом Верховного Суда РФ и Президиумом Совета судей РФ постановлений.

Андрей Давыдов

Жилищная ипотека в России, прежде всего – городская, на фоне масштабных процессов индустриального домостроения, банковского кредитования и цифровизации услуг превратилась в актуальный для потребителя финансовый продукт, цена которого зависит от степени рыночной оборачиваемости базисного актива - самой недвижимости.

Так, любое «замораживание» жилья в обороте генерирует убытки не только для участников рынка (застройщики, банки, потребители, страховщики, организации ЖКХ и т.д.), но и для самого государства (снижение налоговых поступлений, рост бюджетного финансирования ЖКХ и т.д.).

Поэтому качество вклада законодателя в развитие отечественного рынка жилья следует оценивать, прежде всего, по эффективности нормативного регулирования «локомотива» этого рынка - жилищной ипотеки.

В свою очередь, основным предметом нормативного регулирования жилищной ипотеки, непосредственно определяющим баланс интересов всех участников правоотношения, следует признать порядок обращения взыскания на заложенное по кредиту жилье: несмотря на статистически незначительный процент просрочек платежей по ипотечным кредитам, именно здесь пересекаются все частные и публичные интересы. 

А  потому порядок обращения взыскания на ипотечное жилье должен соответствовать тому уровню государственного развития, который определяет степень рыночной оборачиваемости жилой недвижимости.    

Судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье 

Действующие в настоящее время нормы (см. ст.51 и ст.55) принятого в 1998 году федерального закона № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» устанавливают «по умолчанию» судебный порядок обращения взыскания на заложенное по кредиту жилье, хотя с 2017 года признан допустимым и внесудебный порядок.

Определение законодателем в 1998 году судебной «площадки» для процедуры обращения взыскания на заложенное жилье понятно: в то время  отечественный ипотечный рынок только формировался, и на фоне «низкой базы» у государства просто не было нужды в иных юридически квалифицированных арбитрах для разрешения сравнительно небольшого числа ипотечных споров.

Однако, определенный законодателем судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье вскоре получил выраженный социальный уклон: уже в 2008 году при разрешении ипотечных споров судьи оказались не только связаны императивными нормами ст.54 о содержании судебного решения об обращении взыскания на заложенное жилье, но и новеллой ст.54.1 о случаях обязательного отказа суда в обращении такого взыскания.

Учитывая относительно небольшое число судебных дел об обращении взыскания на ипотечное жилье и императивность законодательных норм об этом, Верховный Суд РФ к настоящему времени так и не увидел необходимость посвятить этому вопросу не то, чтобы постановление своего Пленума, но хотя бы систематизированный обзор практики рассмотрения судами дел данной категории.

Стоит ли при таких обстоятельствах удивляться, что к настоящему времени судебный порядок  обращения взыскания на ипотечное жилье, характеризуемый социальным уклоном и волокитой, фактически являет из себя форму судебного разбирательства о несостоятельности (банкротстве) ипотечного заемщика ?!

В качестве яркого примера такого вывода приведем решение Гагаринского районного суда г.Москвы от 30.09.2020 года по гражданскому делу № 02-0067/2020, где:

• само решение принято судом спустя почти 18 месяцев слушаний
• в решении отсутствуют напрочь или частично ответы на все (!) вопросы из числа императивно установленных ст.54 федерального закона № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»
• неправильно разрешен вопрос об ограниченном размере ответственности ДГИ г.Москвы как владельца выморочного имущества, что может повлечь незаконное обогащение банка-истца за счет бюджета города Москвы
• имеются другие существенные нарушения судом норм материального и процессуального права.

Справедливости ради отметим, что во многом на «качество» такого судебного решения повлияло процессуальное поведение самого банка-истца, «почему-то» оказавшегося не заинтересованным в правильном и скором разрешении дела судом.

Впрочем, секрет такого процессуального поведения банка-истца весьма незатейлив: на фоне растущих цен на жилье главное для любого ипотечного банка-истца в судебном деле – наличие самого решения суда об обращении взыскания на заложенное жилье: именно оно дает банку возможность рано или поздно выгодно для себя продать заложенное жилье с восполнением всех понесенных в ипотечной сделке расходов (убытков), в т.ч. за счет ипотечного заемщика и/или его наследников (включая собственника выморочного жилья).

Таким образом, существующий судебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье в силу длительности по времени не выполняет свое главное назначение – быстро вернуть жилую недвижимость в рыночный оборот, попутно урегулировав денежное обязательство потребителя-заемщика перед банком.

Внесудебный порядок обращения взыскания на ипотечное жилье

На архаичность действующего судебного порядка обращения взыскания на ипотечное жилье, что тормозит развитие сектора финансовых услуг отечественной экономики, обратил внимание сам Банк России, в июне 2020 года рекомендовавший ипотечным банкам «подумать над прощением долгов по ипотеке, если суммы от продажи недвижимости не хватило на погашение кредита».

Инициативу ЦБР подхватил законодатель, в начале декабря 2020 года принявший к рассмотрению в первом чтении законопроект № 907072-7 о праве ипотечного заемщика на сравнительно быструю (в срок до 6 месяцев) самостоятельную (!) продажу жилья в случае невозможности обслуживания ипотечного кредита. 

Пояснительная записка автора законопроекта определяет суть решаемой задачи:

«Вводимые законопроектом новации позволят ускорить реализацию заложенного имущества, что позволит сократить рост суммы задолженности, снизит затраты на реализацию - не потребуется привлекать к реализации предмета залога организатора торгов, ФССП и оценщика. Принятие законопроекта позволит защитить права граждан должников и создаст необременительные механизмы реализации заложенного имущества.»

Таким образом, на фоне высказываемых в 2020 году опасений роста ипотечных неплатежей особую актуальность приобретает вопрос реформы существующего судебного порядка обращения взыскания на ипотечное жилье.

И поскольку Верховный Суд РФ, как указано выше, фактически не видит возможностей для улучшения качества и скорости принятия судебных решений, изменение порядка обращения взыскания на ипотечное жилье следует искать на внесудебной «площадке».

И такая внесудебная «площадка» в России уже создана и успешно функционирует !

Это – Служба финансового уполномоченного, чья деятельность регулируется федеральным законом от 4 июня 2018 г. № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг».

Так, например, в случае наделения финансового уполномоченного компетенцией по разрешению вопросов обращения взыскания на ипотечное жилье по заявлениям как потребителей, так и банков (!), его Служба в соответствии со ст.20 названного федерального закона сможет:

• сравнительно быстро (в срок до 30 дней) рассмотреть обращение и принять по нему решение
• организовать проведение независимой экспертизы (оценки) жилья для его реализации.

Также на Службу финансового уполномоченного могут быть возложены функции по передаче ипотечного жилья на реализацию в установленном порядке, контроль за продажей и распределением вырученных средств.

Наконец, представляется немаловажным уже налаженный судебный контроль за работой финансового уполномоченного (см., например, разъяснения по вопросам, связанным с применением Федерального закона от 4 июня 2018 г. № 123-ФЗ «Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг», утв. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 18 марта 2020 г.).

Представляется, что работающий в цифровом формате и обладающий правом выдавать «удостоверение» в качестве исполнительного документа, финансовый уполномоченный сегодня в наибольшей степени из государственных институтов способен обеспечить баланс интересов всех участников правоотношения в жилищной ипотеке при обращении взыскания на заложенное жилье.

Андрей Давыдов

06 июня 2019 года Президентом РФ подписаны два новых федеральных закона, которые вносят существенный вклад в цифровизацию страхования.  

Так, принятый в авральном режиме федеральный закон от 06.06.2019 № 129-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О применении контрольно-кассовой техники при осуществлении расчетов в Российской Федерации" позволит страховщикам:

• полностью перейти к цифровизации фискальной стороны продажи гражданам страховых полисов путем размещения на каждом полисе уникального QR-кода, который позволяет покупателю (страхователю) самостоятельно осуществить его считывание, идентификацию и получение кассового чека (бланка строгой отчетности)
• исполнять фискальную обязанность по выдаче розничному страхователю кассового чека (бланка строгой отчетности) также в цифровом формате: путем направления ему на мобильный телефон или электронную почту сведений в электронной форме, позволяющих идентифицировать такой кассовый чек (бланк строгой отчетности) ЛИБО путем обеспечения покупателю (клиенту) возможности в момент расчета считать с дисплея мобильного телефона, смартфона или иного компьютерного устройства QR-код.

Кроме того, для гарантированного сохранения агентских сетей на период перехода страховщиков к QR-кодированию розничных страховых полисов, на что потребуется примерно два года, законодатель установил, что "индивидуальные предприниматели, не имеющие работников, с которыми заключены трудовые договоры, при реализации товаров собственного производства, выполнении работ, оказании услуг вправе не применять контрольно-кассовую технику при расчетах за такие товары, работы, услуги до 1 июля 2021 года."

Другой федеральный закон - от 06.06.2019 № 122-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О техническом осмотре транспортных средств и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" и отдельные законодательные акты Российской Федерации" - за счет цифровизации процедуры техосмотра призван не только кардинально изменить сложившуюся на рынке ОСАГО ситуацию с диагностическими картами, но и обеспечить "цифровое сопряжение" этих видов услуг, в т.ч. за счет:

• необходимости делать фотографическое изображение транспортного средства, в отношении которого проводилось техническое диагностирование (с указанием координат места нахождения транспортного средства)
• перехода к оформлению электронных диагностических карт, которые будут хранится в единой автоматизированной информационной системе технического осмотра (ЕАИСТО) не менее 5 лет
• невозможности оформления диагностической карты в случае превышения значения пропускной способности соответствующего пункта технического осмотра
• аннулирования незаконно оформленных диагностических карт, подтверждающих допуск к участию в дорожном движении.

Особо следует указать на введение регрессной ответственности по ОСАГО за вред, если на момент наступления страхового случая, произошедшего вследствие неисправности транспортного средства, истек срок действия диагностической карты.  

На переход к полной цифровизации процедуры техосмотра законодатель отвел один год, по истечении которого федеральный закон вступит в силу.

Андрей Давыдов

Сегодня, когда в России реализуется национальный проект "Культура", семья выдающегося советского скульптора Льва Муравина (1906 г., г.Белгород - 1974 г., г.Москва) вносит свой вклад в сохранение его произведений, имеющих высокое  общественное, государственное и международное признание.

Одним из самых известных и значимых произведений Льва Муравина является монумент "Дружба", созданный в 1955 году в соавторстве с советским скульптором Львом Кербелем в двух экземплярах для крупнейших городов Китая: г.Шанхай и г.Гуанчжоу (внизу на фото - справа).  

Фото монумента "Дружба" в г.Шанхай, 1955 г. (из личного архива дочери скульптора Л.Муравина - Елены Львовны Муравиной)

Во время "Культурной революции" в 1966 году монументы разрушены хунвейбинами, но здание Дома дружбы сохранилось и сегодня находится в отреставрированном состоянии.

2019 год - это не только год 45-летия со дня смерти выдающегося скульптора СССР Льва Муравина, но также год 70-летия установления дипломатических отношений между нашей страной и Китайской народной республикой, что будет отмечаться на межгосударственном уровне в грядущем октябре. 

В этом свете начало работ по восстановлению созданного с участием Льва Муравина монумента "Дружба" (1955 г., Китай) и его последующая установка рядом со зданием Музея VI съезда Коммунистической партии Китая по адресу: г.Москва, Троицкий АО, поселение Первомайское, ул.Парковая, д.18; станут не только уважением памяти выдающегося Мастера, но и значимым вкладом в развитие российско-китайских государственных, деловых, туристических и культурных связей.

СПРАВКА:

VI съезд Коммунистической партии Китая - единственный в ее истории, который прошел зарубежом. Он состоялся с 18 июня по 11 июля 1928 года в усадьбе села Никольское Московской губернии - ныне это отреставрированное здание музея (филиала) Китайского культурного центра в г.Москве, расположенного по адресу: г.Москва, Троицкий АО, поселение Первомайское, ул.Парковая, д.18.

Сегодня прилегающий к территории Музея VI съезда Коммунистической партии Китая земельный участок свободен и может быть использован для установки воссозданного монумента "Дружба".

Ожидается, что установка воссозданного монумента "Дружба" рядом со зданием Музея VI съезда Коммунистической партии Китая создаст гармоничный ансамбль, который станет новой историко-культурной достопримечательностью г.Москвы, одним из ее важнейших туристических мест.

Также воссоздание монумента "Дружба" станет достойным российским продолжением кропотливой работы китайской стороны по реставрации исторических символов двусторонних отношений, которые олицетворяют высокий уровень российско-китайских государственных, деловых и культурных связей.

Андрей Давыдов

По мере того, как до 01 июля 2019 года остается все меньше и меньше времени, все больше и больше депутатов Госдумы объединяются под флагом борьбы с перегибами государственной фискальной политики, грозящими парализовать отечественную страховую отрасль (впрочем, и не только ее).

Теперь каждый, кому небезразлична возможность комфортно купить полис ОСАГО, КАСКО, страхования загородного дома и т.п. после 01 июля 2019 года, может с увлечением наблюдать за судьбой законопроекта № 682709-7 о внесении изменений в федеральный закон «О применении контрольно-кассовой техники при осуществлении расчетов в Российской Федерации» (в части оптимизации порядка применения контрольно-кассовой техники).

Нетрудно заметить, что основные положения указанного законопроекта направлены на изменение существующего регулирования розничной продажи страховых полисов через индивидуальных предпринимателей (ИП), которые составляют основную часть агентских сетей крупнейших российских страховщиков.

Так, например, законопроект предусматривает новые возможности:

• применять один кассовый аппарат, работающий удаленно (что очень важно при доставке курьером страхового полиса)
• право не печатать бумажный кассовый чек, а обеспечить возможность страхователю его получение через демонстрацию QR-кода (которые сегодня размещаются страховщиками на бланках полисов ОСАГО, КАСКО и др.)

На случай, если такие новеллы не пройдут, законопроект предлагает продлить срок неприменения контрольно-кассовой техники до 1 июля 2021 года для не имеющих наемных работников индивидуальных предпринимателей (ИП), коими как раз и является большинство страховых агентов.

Стоит отметить, что значимость аврального появления в Госдуме законопроекта заключается не только в констатации непродуманности государством своей фискальной политики для страховой и ряда других важнейших отраслей отечественной экономики (например, ЖКХ), но и в демонстрации способности крупнейших участников рынка объединиться для цивилизованного лоббирования общих интересов на законодательном уровне.

Также законопроект является наглядным ответом на вопрос об оценке текущего уровня цифровизации продаж страховых услуг в России и, соответственно, реальной готовности розничных потребителей к самостоятельному оформлению покупки электронных страховых полисов.

Андрей Давыдов

Отечественный рынок жилой недвижимости нуждается в увеличении прозрачности.

Похоже, именно этим руководствовался законодатель, когда озаботился необходимостью повышения эффективности административного контроля Росфинмониторинга за расчетами между участниками рынка жилья.

Кроме того, ипотечный бум, запрет долевого строительства и программа реновации увеличивают число сделок с жильем, при совершении которых имущественные права сторон должны быть равно юридически защищены.

Все это уже сегодня требует от государства запустить новый - простой и надежный - механизм организации сделок с жилой недвижимостью и расчетов по ним, универсальный для первичного и вторичного рынка жилья.

В декабре 2017 года дискуссия об эффективном решении вышеуказанной задачи завершилась внесением в Госдуму законопроектов, нацеленных на создание модели нотариального сопровождения сделок с жилой недвижимостью:

• о выполнении нотариусом функций эскроу-агента
• об обязательности открытия банками публичных депозитных счетов.

1 июня 2018 года соответствующие законодательные новеллы вступили в силу. И на бумаге вопрос – решен: согласно федеральному закону № 119-фз государство перекладывает на нотариусов и банки сопровождение сделок с жильем, включая денежные расчеты.

Согласно установленной законодателем модели нотариус из квалифицированного свидетеля сделки с жилой недвижимостью превращается в ее непосредственного участника с функциями гаранта-исполнителя.

Так, на правах эскроу-агента нотариус должен точно выполнять заявленные сторонами сделки с жилой недвижимостью инструкции:

• во-первых, принять от сторон на депонирование предусмотренные сделкой документы, а также приготовленные покупателем для оплаты недвижимости деньги;
• во-вторых, передать сторонам документы по сделке, и, что важно, поручить банку сделать безналичный перевод продавцу денежных средств покупателя, задепонированных на публичном депозитном счете нотариуса.

Все это нотариус обязан исполнить за, по мнению законодателя, посильную для сторон сделки плату, которая без учета стоимости услуг правового и технического характера не может превышать 0,5% от заявленной стоимости принятого на депонирование имущества, а если сделка с недвижимостью была удостоверена нотариально - всего за 1500 рублей.

И все бы ничего, но такая законодательная модель фактически предъявляет к нотариусам повышенные квалификационные требования, в том числе: отличная репутация и известность, высокая юридическая квалификация, опыт и IT-технология взаимодействия с банком, специальные технические средства для хранения документов и даже … хорошее здоровье (чтобы из-за своего «больничного» не сорвать, например, оплату недвижимости). 

Не трудно предположить, что число соответствующих задумке законодателя нотариусов в итоге окажется не так уж и велико (т.е. не достаточно для нормального обслуживания потребностей рынка).  

При таких обстоятельствах не приходится рассчитывать, что нотариусы в обозримом будущем смогут не то, чтобы монополизировать, а вообще заполучить сколько-нибудь серьезную долю рынка услуг по сопровождению сделок с жилой недвижимостью, включая расчеты между сторонами.

Говоря проще, перевод рынка жилья в безналичный прозрачный формат ждут трудности.

И такие трудности носят инфраструктурный характер, что означает для государства необходимость дальнейшего конкурентного развития рынка услуг по сопровождению сделок с жилой недвижимостью, в том числе путем развития института эскроу-агентов за счет расширения круга его участников и формализации предъявляемых к ним квалификационных требований.   

А до тех пор фактически единственным серьезным ограничителем практики наличных расчетов за жилую недвижимость через сейфовые ячейки будут оставаться не законодательные новеллы о полномочиях нотариусов и банковских счетах, а низкий платежеспособный спрос покупателей жилья, вынуждающий их обращаться в банки за безналичными ипотечными кредитами.