Андрей Давыдов

Опубликовано определение Верховного суда РФ от 22 мая 2018 г. № 78-КГ18-18, которое ставит точку в дискуссии о возможности прекращения договора страхования банковского заемщика от несчастного случая при досрочном погашении ссудной задолженности.

По мнению истицы, по условиям договора страхования страховая сумма уменьшается по мере погашения задолженности по кредитному договору и равняется 100% задолженности застрахованного лица, но не более страховой суммы на дату заключения договора страхования. Поскольку с момента погашения задолженности по кредитному договору страховая сумма равна нулю, то у страховщика с этого момента фактически прекратилась обязанность по осуществлению страховой выплаты при наступлении страхового случая.

Однако, суды первой и апелляционной инстанции не согласились с такой позицией и указали, что:

• во-первых, досрочное погашение кредита не упоминается в пункте 1 статьи 958 Гражданского кодекса РФ в качестве обстоятельства для досрочного прекращения договора страхования, в связи с наступлением которого у страховщика имеется право только на часть страховой премии пропорционально времени, в течение которого действовало страхование;
• во-вторых, досрочное погашение кредита не свидетельствует о том, что возможность наступления страхового случая (причинения вреда жизни заемщика) отпала, и существование страхового риска (риска причинения вреда жизни заемщика) прекратилось по обстоятельствам иным, чем страховой случай.

Верховный суд РФ встал на сторону истицы, указав в своем определении на следующее:

• страхование от несчастных случаев представляет собой отношения по защите имущественных интересов физических лиц, связанных с причинением вреда их здоровью, а также с их смертью в результате несчастного случая или болезни. Защита указанных имущественных интересов осуществляется путем выплаты страховщиком страхователю, застрахованному лицу, выгодоприобретателю или иным третьим лицам обусловленной договором страхования суммы (страховой суммы) при наступлении предусмотренного договором страхового случая и возможна только при наличии у страховщика такой обязанности.
• под обстоятельствами иными, чем страховой случай, при которых после вступления в силу договора страхования возможность наступления страхового случая отпала и существование страхового риска прекратилось, в данном случае подразумеваются обстоятельства, приводящие к прерыванию отношений по защите имущественных интересов истицы, связанных с причинением вреда ее здоровью, а также с ее смертью в результате несчастного случая, что лишает всякого смысла страхование от несчастных случаев, по которому невозможна выплата страхового возмещения и, следовательно, приводит к досрочному прекращению договора страхования.

Говоря проще, Верховный суд РФ фактически согласился с мнением истицы, что договор страхования является способом обеспечения исполнения заемщиком обязанностей по кредитному договору с банком. А раз ссудная задолженность полностью погашена, то и договор страхования подлежит прекращению – с обязанностью страховщика вернуть часть страховой премии пропорционально времени, в течение которого действовало страхование.

Очевидно, определение Верховного суда РФ, принятое в пользу граждан-потребителей банковских и страховых услуг, направлено на пресечение практики неосновательного обогащения страховщиков. 

Андрей Давыдов

Верховный суд РФ определил, что поскольку шлагбаум является имуществом, относящимся к дорожной инфраструктуре, причиненный автомобилю таким шлагбаумом вред может быть взыскан с владельца шлагбаума без применения норм об ОСАГО.

Опубликовано определение Верховного суда РФ № 305-ЭС17-20897 от 17 мая 2018 года, в котором рассмотрен вопрос о правомерности применения к случаю повреждения транспортного средства шлагбаумом законодательства, регулирующего обязательное страхование гражданской ответственности владельцев транспортных средств.

В частности, Верховный суд РФ в своем определении указал на следующее:

Как установлено судами и усматривается из материалов дела, принадлежащий обществу «Дон-Транзит 2000» автомобиль поврежден при проезде расположенного на автомобильной дороге пункта взимания платы самопроизвольно сработавшим шлагбаумом. В связи с оставлением без ответа претензии о возмещении расходов, понесенных на ремонт автомобиля на авторизованной сервисной станции, общество «Дон-Транзит 2000» предъявило рассматриваемый иск к владеющему шлагбаумом обществу «Объединенные Системы Сбора Платы».

В процессе рассмотрения дела общество «Объединенные Системы Сбора Платы» заявило о том, что повреждение автомобиля имело место в период действия договора страхования риска возникновения гражданской ответственности общества вследствие эксплуатации шлагбаума, и просило о привлечении страховщика к участию в деле в качестве соответчика.

Сославшись на то, что указанное страхование не относится к обязательному и ответчик вправе самостоятельно урегулировать правоотношения со своим страховщиком, общество «Дон-Транзит» сделало заявление о несогласии на привлечение к участию в деле указанного страховщика и настаивало на взыскании убытков с ответчика по правилам о возмещении вреда.

Суды, установив причастность ответчика к возникновению заявленных убытков, неосновательно признали ответчика ненадлежащим в связи со следующим.

Общество «Дон-Транзит 2000» является потерпевшим в правоотношениях, возникших вследствие причинения вреда в связи с осуществляемой ответчиком деятельностью, поэтому предъявление им к ответчику рассматриваемого иска о возмещении убытков правомерно.

Получение в процессе рассмотрения дела сведений о том, что ответственным за спорные убытки лицом может являться также и страховщик ответчика, не обязывает истца потребовать замены ответчика либо привлечения страховщика в качестве другого ответчика, а также согласиться на подобные инициированные ответчиком изменения, поскольку наличие страховых правоотношений не прекращает существующего между сторонами обязательства вследствие причинения вреда и не препятствует разрешению иска о возмещении вреда.

В спорной ситуации повреждения автомобиля общество «Объединенные системы Сбора Платы» участвовало в качестве владельца относящегося к дорожной инфраструктуре имущества, поэтому заявленные убытки не попадают под обязательное страхование, вменяемое владельцам транспортных средств Федеральным законом от 25.04.2002 № 40-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств», а иск о взыскании этих убытков – под случаи привлечения к участию в деле другого ответчика по инициативе суда.

Учитывая, что общество «Дон-Транзит» является одновременно и потерпевшим в отношениях вследствие причинения вреда (статьи 15, 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации), и потенциальным выгодоприобретателем в отношениях по добровольному страхованию ответственности общества «Объединенные Системы Сбора Платы» за причинение вреда (статья 931 Кодекса), оно вправе по собственному усмотрению выбирать из этих лиц того, к кому предъявить иск.

Предъявив данный иск, общество сделало выбор в пользу реализации прав, возникающих из правоотношений вследствие причинения вреда, поэтому у судов отсутствовали препятствия для рассмотрения иска к ответчику исходя из обозначенных правоотношений.

Андрей Давыдов

Опубликована Стратегия развития автомобильной промышленности Российской Федерации на период до 2025 года, утвержденная распоряжением Правительства РФ № 831-р от 28 апреля 2018 года.

Как указывается в преамбуле, «Стратегия развития автомобильной промышленности Российской Федерации на период до 2025 года (далее - Стратегия) определяет основные направления государственной политики в сфере развития автомобильной промышленности Российской Федерации на период до 2025 года.»

Удивительно, но правительственная Стратегия не имеет четких адресатов (заинтересованных «потребителей») и, соответственно, не определяет для них выгоды и формы их участия в реализации госполитики в сфере развития отечественной автомобильной промышленности.

Между тем, например, отечественные автостраховщики фактически являются одними из главных адресатов госполитики в сфере развития отечественной автомобильной промышленности хотя бы потому, что именно автостраховщики формируют существенную часть рыночного спроса на запасные части (автокомпоненты) для организации восстановительного ремонта автотранспортных средств по ОСАГО и КАСКО.

В результате авторы Стратегии предлагают отечественным автостраховщикам довольствоваться всего лишь двумя прямо упомянутыми в Стратегии выгодами от ее реализации:

• развитие и внедрение автомобильных телекоммуникационных систем, что, по мнению Правительства РФ, весьма актуально для страхования (для получения полной и достоверной информации о поведении транспортного средства до и во время ДТП в целях установления виновника происшествия, а также информации о стиле вождения водителя за истекший период страхования)
• поддержка спроса на электромобили путем установления льготного тарифа при страховании гражданской ответственности владельцев таких транспортных средств.

Между тем, консолидируемый автостраховщиками спрос на запасные части (автокомпоненты) является ключевым для госполитики не только в сфере развития автомобильной промышленности, но и в тесно связанной с ней сфере регулирования моторных видов страхования - поскольку цены на запчасти (автокомпоненты) существенно влияют на размер страхового тарифа, или, говоря проще, на стоимость полисов ОСАГО и КАСКО.

Отсутствие в правительственной Стратегии указания на ее адресатов и получаемые ими выгоды обрекает госполитику в сфере развития автомобильной промышленности на неопределенность в правоотношениях заинтересованных участников рынка.

Так, например, в марте 2018 года Верховный суд РФ признал РСА нарушителем закона о защите конкуренции путем занижения справочных цен на запчасти при ремонте транспортных средств по ОСАГО.

Другим примером является неопределенность Стратегии в стимулировании производства запчастей (автокомпонентов) для отечественных марок транспортных средств, что позволило бы автостраховщикам существенно снизить стоимость полисов ОСАГО и КАСКО для владельцев отечественных марок автомобилей (в свою очередь, это могло бы помочь разрешить проблему снижения спроса на полисы ОСАГО).

Таким образом, игнорирование участия автостраховщиков в развитии отечественной автомобильной промышленности является грубейшим просчетом авторов Стратегии.    

Впрочем, следует отдать должное авторам: отдельные аспекты правительственной Стратегии вполне адекватны рыночным реалиям.

Так, например, в Стратегии признается наличие самой проблемы неудовлетворенного на российском рынке спроса на качественные и дешевые запасные части (автокомпоненты) в требуемом количестве – на это указывается в нижеследующих разделах Стратегии. 

Развитие отрасли автокомпонентов

Производство автокомпонентов имеет определяющее влияние на экономику автопроизводителей и может быть источником конкурентного преимущества отрасли за счет повышения локализации, снижения себестоимости производства автомобилей, минимизации влияния внешних факторов, развития характеристик продукта и экспорта автокомпонентов. В среднем объем добавленной стоимости, формируемой производителями компонентов и поставщиками сырья и материалов, составляет от 40 процентов до 70 процентов общего объема добавленной стоимости. Низкий уровень локализации означает формирование добавленной стоимости за рубежом и низкую устойчивость к внешним макроэкономическим факторам.

В настоящее время отрасль производства автокомпонентов характеризуется средним уровнем локализации по 5 группам компонентов (двигатель, кузов и отделка кузова, электрика и электроника, интерьер, система вентиляции и отопления), а также низким уровнем по остальным группам. Возможности дальнейшей локализации существуют в большинстве групп автокомпонентов во всех сегментах, однако потенциал снижения себестоимости существенно ограничен из-за низких масштабов производства автомобилей в Российской Федерации на одну платформу.

Производство компонентов в Российской Федерации ориентировано на обслуживание внутреннего производства и не интегрировано в глобальные цепочки поставок мировых автопроизводителей. Рынок автокомпонентов характеризуется жесткой конкуренцией со стороны иностранных производителей и высоким объемом контрафактной продукции.

Потенциал развития ограничен следующими факторами:

• недостаточный уровень производства автомобилей в Российской Федерации на одну платформу для экономически оправданной локализации;
• низкие объемы экспорта (не более 1 - 2 процентов внутреннего рынка);
• относительная слабость национальной валюты дает лишь временное и неустойчивое преимущество с точки зрения факторов стоимости производства;
• низкие эффективность и качество производства, устаревание оборудования, отсутствие производства ряда автокомпонентов и низкий уровень локализации производства автокомпонентов 2-го и 3-го уровней, подверженность цен на автокомпоненты валютным рискам (ввиду высокой импортной составляющей);
• отсутствие возможности для повышения уровня локализации производства сырья и материалов вследствие низкого приоритета автомобильной отрасли для смежных отраслей (металлургия и нефтехимия);
• отсутствие развитого локального производства оснастки и импорт основных средств;
• отсутствие инжиниринговых компетенций (особенно у производителей 2-го и 3-го уровней). Инжиниринг моделей и платформ вне территории Российской Федерации дополнительно ограничивает возможность локальных производителей автокомпонентов, материалов и сырья осуществлять поставки для глобальных автопроизводителей;
• высокий уровень рисков и незначительный объем рынка для глобальных производителей автокомпонентов.

 Производство автокомпонентов

Развитие производства компонентов в Российской Федерации потребует одновременной реализации мероприятий, направленных на увеличение масштабов производства, снижение стоимости производства, улучшение качества, привлечение глобальных производителей. В противном случае вызовы, стоящие перед развитием производства компонентов, могут привести к постепенному сворачиванию производства компонентов в Российской Федерации и полному переходу исключительно на сборку крупноузловых систем из импортируемых субкомпонентов.

Опыт стран с развитым производством компонентов (Китайская Народная Республика, Соединенные Штаты Америки, Республика Корея и Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии) показывает, что обеспечение долгосрочного развития отрасли компонентов требует определения:

• приоритетных направлений локализации групп и видов компонентов на всех переделах
• монетарных (программы финансирования и софинансирования) или немонетарных мер стимулирования создания локального производства приоритетных компонентов
• приоритетных направлений развития компетенций в научно-исследовательских и опытно-конструкторских работах и инжиниринге (передача технологий, финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, развитие кадров).

Исходя из мирового опыта предполагается, что требования к локализации позволят повысить спрос на автокомпоненты локального производства, но не гарантируют создания конкурентоспособной отрасли без соответствующего масштаба производства.

Критически необходимым условием для наращивания масштабов производства автокомпонентов является развитие экспорта, которое определяется стратегией экспорта. В этом случае конкурентоспособность по стоимости факторов производства является одним из ключевых факторов наращивания экспорта автокомпонентов. Большинство стран, существенно увеличивших экспорт автокомпонентов в 2005 - 2016 годах, обладают относительным преимуществом по стоимости факторов производства по сравнению с развитыми рынками. В то же время высокой эффективностью обладают программы прямой поддержки экспорта (как монетарные, так и немонетарные), такие, как развитие компетенций экспортеров, а также повышение привлекательности экспорта.

Стратегической целью развития отрасли компонентов в Российской Федерации является развитие на всех переделах эффективного производства целевых групп компонентов, конкурентоспособного на глобальном уровне, и повышение потенциала создания добавленной стоимости отраслью компонентов.

Для достижения целевых значений по локализации и себестоимости во всех сегментах автотранспортных средств необходимо осуществить в рамках Стратегии:

• развитие локального производства автокомпонентов на всех уровнях (развитие поставщиков 1-го, 2-го и 3-го уровней, локализация сырья и материалов);
• достижение высокого уровня локализации приоритетных групп автокомпонентов (двигатель, коробка передач, системы управления, системы помощи водителю ADAS, тяговая батарея);
• обеспечение доступа к программам государственной поддержки в зависимости от выполняемых технологических операций;
• встраивание российской компонентной отрасли в цепочки поставок глобальных автопроизводителей и поставщиков автокомпонентов;
• разработку и реализацию программ развития экспорта автокомпонентов;
• снижение себестоимости за счет повышения эффективности, оптимизации закупочной деятельности и развития поставщиков;
• развитие инжиниринговых компетенций в области автокомпонентов для поставщиков всех уровней;
• осуществление комплексных программ снижения себестоимости (включая design-to-cost и бережливое производство).

В целях организации взаимодействия производителей и государства необходима разработка и реализация централизованной программы по повышению конкурентоспособности российского производства компонентов, включающей план мероприятий по поддержке развития приоритетных групп компонентов.

Такая программа должна позволить сформировать перечень приоритетных проектов по развитию производства компонентов в каждом сегменте, включающий как проекты по повышению локализации на последующих переделах по компонентам с высокой степенью локализации, так и проекты по производству ранее не локализированных товарных групп и групп компонентов с учетом приоритизации в сегменте.

Цели и приоритеты развития отрасли автомобилестроения

и производства автокомпонентов

Основной задачей государства в отношении автомобильной промышленности Российской Федерации является формирование высокотехнологичной и экспортоориентированной, устойчивой к внешним вызовам автомобильной отрасли, обладающей долгосрочным потенциалом создания добавленной стоимости на основе инновационных технологических решений.

В связи с этим целями Стратегии являются:

• удовлетворение российскими производителями 80 - 90 процентов внутреннего спроса на современную автомобильную технику;
• обеспечение роста экспорта автомобильной техники и компонентов. Целевой объем поставок на экспорт не менее 12 - 14 процентов произведенных автомобилей;
• наращивание технологических компетенций национальных производителей автомобильной техники и комплектующих за счет углубления локализации производимых автомобилей до 70 - 85 процентов;
• выведение на рынок продуктов с принципиально новыми свойствами в области электродвижения, автономного вождения, подключенного автотранспорта, газомоторной техники, стимулирования спроса на них, организации послепродажного обслуживания и создание необходимой инженерной и транспортной инфраструктуры.

Ключевые показатели эффективности реализации Стратегии приведены в приложении N 2.

Для достижения поставленных целей необходима реализация следующих задач:

• углубление локализации производимых автомобилей и увеличение масштабов производства на платформу;
• развитие компетенций российских производителей автомобильных компонентов для углубления локализации компонентов 2-го и 3-го уровней в части технологий разработки, прототипирования, тестирования, постановки на производство, производства, метрологического обеспечения, контроля качества изготавливаемых компонентов (материалов, деталей, узлов и агрегатов);
• развитие экспорта автомобильной техники, машинокомплектов, узлов, агрегатов, комплектующих, а также сырья и материалов для их изготовления, расширение интеграции в мировую автомобильную промышленность;
• развитие научно-технологического потенциала отрасли автомобилестроения и автокомпонентов, в том числе в рамках Национальной технологической инициативы;
• снижение себестоимости производства за счет увеличения добавленной стоимости продукции, производимой в Российской Федерации, углубления локализации компонентов 2-го и 3-го уровней, развития поставщиков по приоритетным группам автокомпонентов, межотраслевой кооперации с производителями сырья, операционной эффективности, а также за счет наращивания экспорта автокомпонентов;
• увеличение конкурентоспособности продукта (автомобиля) по техническим характеристикам за счет развития национальных научных и инжиниринговых компетенций и внедрения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ.

Решение поставленных задач потребует принятия следующего комплекса мер:

• формирование долгосрочного набора условий для увеличения уровня загрузки действующих производственных мощностей до среднеотраслевого уровня не менее 80 процентов;
• создание механизмов повышения уровня инвестиционной привлекательности производств автокомпонентов и комплексной поддержки проектов по развитию новых производств материалов и комплектующих;
• создание долгосрочных механизмов стимулирования устойчивого спроса на продукцию российской автомобилестроительной отрасли на внутреннем рынке;
• реализация стратегии экспорта;
• развитие научно-технологической и инженерной базы, включая поиск точек сосредоточения научно-технологического потенциала и определение шагов в их развитии, формирование конкурентных преимуществ внутри страны для развития приоритетных (ключевых) направлений (в том числе межотраслевых) исследований и разработок;
• развитие системы профессиональных квалификаций в автомобилестроении с учетом мировых технологических трендов и вызовов;
• развитие системы мониторинга автомобильной промышленности на основе федерального статистического наблюдения и формирования методик определения фактического уровня локализации продукции автомобилестроения.

Результатами реализации Стратегии будут являться:

• формирование прозрачной и конкурентной среды на рынке;
• рост инвестиций в развитие автомобильного производства и производства автомобильных компонентов на территории Российской Федерации;
• появление долгосрочных экономических стимулов для развития производителей комплектующих и разработки или развития собственных платформ;
• формирование долгосрочного спроса на российские инженерные ресурсы, исследования и разработки;
• рост поступлений в федеральный бюджет и бюджеты субъектов Российской Федерации;
• увеличение добавленной стоимости, созданной на территории Российской Федерации (в особенности при производстве комплектующих, уровень локализации которых в соответствии с соглашениями о режиме промышленной сборки в настоящее время составляет 15 - 45 процентов);
• увеличение масштабов производства готовой продукции до 2,56 млн. штук к 2025 году (включая 2,2 - 2,5 млн. легковых автомобилей, 220 - 225 тыс. легких коммерческих автомобилей, 110 - 125 тыс. грузовых автомобилей и 19 - 22 тыс. автобусов) за счет развития экспорта и сохранения привлекательности локального производства в Российской Федерации.

Андрей Давыдов

Опубликовано определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 20 февраля 2018 г. № 305-КГ17-15790, в котором рассмотрен вопрос о правомерности включения в состав расходов по налогу на прибыль затрат организации на выплату денежных компенсаций работникам при их увольнении по соглашению сторон.

По мнению налогового органа, организация неправомерно включила в расходы, уменьшающие налоговую базу по налогу на прибыль, не связанные с производственной деятельностью затраты на выплату денежных компенсаций при увольнении по соглашению сторон в размере 5 727 000 рублей, из которых 4 919 000 рублей выплачено 27 работникам, а 808 000 рублей - 7 работникам.

Арбитражные суды поддержали налоговиков, указав, что выплаты являются личным обеспечением работников, предоставляемым на период после их увольнения, и не уменьшают налогооблагаемую прибыль.

Однако, указанные выводы верховный Суд РФ признал ошибочными ввиду нижеследующего:

• исходя из пункта 1 статьи 252 НК РФ, налогоплательщик уменьшает полученные доходы на сумму обоснованных расходов - экономически оправданных затрат, оценка которых выражена в денежной форме, - при условии, что эти затраты документально подтверждены и произведены для осуществления деятельности, направленной на получение дохода
• налоговое законодательство не содержит положений, позволяющих налоговому органу при применении статьи 252 НК РФ оценивать произведенные налогоплательщиками расходы с позиции их экономической целесообразности
• по смыслу правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в постановлении от 24.02.2004 № 3-П, судебный контроль также не призван проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых субъектами предпринимательской деятельности, которые в сфере бизнеса обладают самостоятельностью и широкой дискрецией.

Следовательно, как подчеркивает Верховный Суд РФ, для признания экономически оправданными расходами выплат работникам, увольняемым по соглашению сторон, значение имеет деловая цель - намерение получить положительный экономический эффект в связи с увольнением конкретного работника, в том числе, вследствие уменьшения или изменения структуры персонала, замены работников и т.п.

Но, главное, по мнению Верховного Суда РФ, заключается в том, что сведения о выплатах позволяют сделать вывод о том, что они в большинстве случаев сопоставимы с обычными расходами работодателя, производимыми в связи с ликвидацией организации либо сокращением численности или штата работников организации применительно к статье 180 ТК РФ.

Таким образом, делает вывод Верховный Суд РФ, установленные судами обстоятельства не давали оснований для того, чтобы изменять квалификацию произведенных выплат, рассматривая их не в качестве выходных пособий, выполняющих функцию защиты работника от временной потери дохода до трудоустройства, а в качестве личного обеспечения работников, предоставляемого за счет бывшего работодателя («золотые парашюты»), материальной помощи и иных аналогичных выплат, не связанных по своей природе с экономической деятельностью налогоплательщика и не учитываемых в целях налогообложения прибыли согласно пунктам 25 и 49 статьи 270 НК РФ.

Кроме того, указывает Верховный Суд РФ, бремя раскрытия доказательств (методик, принципов), обосновывающих природу произведенной выплаты и ее экономическую оправданность, могло быть возложено на налогоплательщика лишь при значительном размере таких выплат, их явной несопоставимости обычному размеру выходного пособия, на которое в соответствии со статьей 178 ТК РФ вправе рассчитывать увольняемый работник.

По существу суды, как и налоговый орган, оценивали целесообразность и условия прекращения трудовых отношений вместо того, чтобы исследовать вопрос о соотношении выплат каждому конкретному работнику с его среднемесячным заработком применительно к статье 178 ТК РФ и разрешения вопроса о том, в какой части данные выплаты могут быть учтены при налогообложении прибыли в соответствии со статьей 252 НК РФ.

Принятое Верховным Судом РФ определение можно без преувеличения назвать «заключительным штрихом» на картине сформированной судебной практики по налоговым спорам, связанным с размером выплачиваемого увольняемому работнику «парашюта»: если такая выплата оказывается «золотой» - она не учитывается в расходах при налогообложении прибыли организации. 

Андрей Давыдов

Натуральное возмещение (ремонт автомобиля) по ОСАГО и КАСКО во второй половине 2017 года столкнулось с неожиданной сложностью: получить направление на более-менее крупную СТОА в пределах основных районов города стало проблематично.

Как оказалось, ведущие розничные страховщики стали стремиться направлять требующие восстановительного ремонта автомобили на отдаленные СТОА по двум основным причинам: многие из удобно расположенных СТОА свернули свой бизнес и выставлены на продажу, а те СТОА, что еще не закрыты, нагружены клиентами и отчаянно торгуются со страховщиками по объему и стоимости выполняемых работ.

Впрочем, резко возросший с 2014 года для владельцев более-менее крупных СТОА налог на недвижимое имущество, неожиданно причисленных к предприятиям бытового обслуживания, не является единственным фактором массового исхода таких СТОА за пределы основных районов города. Так, экономическая рецессия в стране очевидным образом ускорила процесс концентрации бизнеса по техническому обслуживанию и ремонту транспортных средств, в т.ч. по ОСАГО и КАСКО, в руках небольшого числа рыночных игроков - их крупные СТОА еще остаются экономически эффективными, в т.ч поскольку изначально проектировались подальше от центра города или вовсе за его пределами.

И вот, со второй половины 2017 года страховщики ОСАГО и КАСКО стремительно сокращают реальный перечень СТОА, куда страхователь может добровольно направить свое транспортное средство для восстановительного ремонта.

Как следствие, среди страхователей растет интерес на получение направления на восстановительный ремонт автомобиля по ОСАГО или КАСКО на свою СТОА, которая не является в перечне конкретного страховщика первоочередной или даже вовсе не имеет с ним заключенного договора, но зато может быть, например, удобно расположенной к данному страхователю.

Обратная сторона такого интереса страхователей - получить страховое возмещение по ОСАГО или КАСКО деньгами, чтобы затем по собственному усмотрению оплатить восстановительный ремонт автомобиля на своей СТОА.

Следует отдать должное оперативности Верховного суда РФ, который чутко уловил растущий интерес страхователей к выбору своей СТОА при восстановительном ремонте транспортных средств по ОСАГО и КАСКО, и уже в декабре 2017 года разъяснил судам нюансы реализации страхователями такого интереса, опубликовав:

• постановление Пленума Верховного суда РФ № 58 от 26 декабря 2017 года «О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств»
• Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с добровольным страхованием имущества граждан, утвержденный Президиумом Верховного суда РФ 27 декабря 2017 года.

Данные Верховным судом РФ разъяснения различаются в решении вопроса возможности выбора страхователем своей СТОА в зависимости от вида полученного от страховщика направления на восстановительный ремонт автомобиля - по ОСАГО или по КАСКО.

Так, реализация страхователем права на выбор своей СТОА для восстановительного ремонта автомобиля по ОСАГО сегодня практически исключена - это обусловлено установленным законом требованием наличия письменного согласия страховщика с последующим заключением им договора с выбранной страхователем СТОА (см.п.62 вышеназванного постановления).

При этом, обращает на себя внимание юридически спорный (если не сказать – явно незаконный) запрет судам принимать иски страхователей к страховщикам ОСАГО в случае (см.п.63 вышеназванного постановления), «если страховщик в течение пятнадцати календарных дней (за исключением нерабочих праздничных дней) не ответил на запрос потерпевшего о проведении восстановительного ремонта на выбранной им станции технического обслуживания, с которой у страховщика отсутствует договор на организацию восстановительного ремонта. Такой отказ не подлежит самостоятельному обжалованию в судебном порядке.»

Очевидно, что таким разъяснением Верховный суд РФ вместо законодателя, т.е. фактически с превышением своих полномочий, дополнил, например, нормы ч.1 ст.134 ГПК РФ об исчерпывающем перечне оснований отказа судьи в принятии исковых заявлений граждан.

В то же время, реализацию страхователем права на выбор своей СТОА для восстановительного ремонта автомобиля по КАСКО Верховный суд РФ подтвердил (см.п.8 вышеназванного Обзора), хотя и с трудновыполнимым на практике условием: «если договором добровольного страхования предусмотрен восстановительный ремонт транспортного средства на станции технического обслуживания, осуществляемый за счет страховщика, то в случае неисполнения обязательства по производству восстановительного ремонта в установленные договором страхования сроки страхователь вправе поручить производство восстановительного ремонта третьим лицам либо произвести его своими силами и потребовать от страховщика возмещения понесенных расходов в пределах страховой выплаты.»

Несмотря на вышеуказанные различия, в целом подход Верховного суда РФ в декабре 2017 года к вопросу возможности выбора страхователем своей СТОА для восстановительного ремонта автомобиля по ОСАГО или КАСКО по направлению страховщика носит очевидно запретительный характер, что иначе, как «крепостное право», и не назовешь.

Безусловно, это отражает сложившуюся на отечественном рынке степень монополизации не только работ/услуг по ремонту транспортных средств, но также и «моторных» видов страхования.

На этом фоне, казалось бы, выглядит своевременным предложение Банка России ограничивать возможность натурального возмещения по ОСАГО у тех страховщиков, которые два и более раза в течение года нарушают обязательства по восстановительному ремонту автомобилей страхователей.

Однако, оценка ФАС России степени монополизации отечественного рынка страховых услуг в 45% в 2016 году не дает регулятору и шанса на то, чтобы в ближайшей перспективе такая мера из декларативной стала реальной.

Для страхователей ОСАГО и КАСКО это означает, что:

• во-первых, регулятор (Банк России) и государство (Правительство РФ, Генеральная прокуратура РФ, ФАС и Роспотребнадзор) сегодня не видят эффективных мер по реализации интереса страхователей на выбор своей СТОА для восстановительного ремонта транспортных средств по ОСАГО или КАСКО по направлению страховщиков
• во-вторых, в ближайшей перспективе автомобилистам придется довольствоваться восстановительным ремонтом своих транспортных средств только на тех СТОА, что фактически предлагаются страховщиками, и такое «крепостное право» для страхователей ОСАГО и КАСКО в декабре 2017 года жестко закреплено Верховным судом РФ
• в-третьих, наличие правильно выбранного полиса КАСКО фактически становится единственной возможностью страхователя реализовать право на восстановительный ремонт транспортного средства на своей СТОА.

Андрей Давыдов

Опубликован Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 1 (2018) от 28 марта 2018 года, в котором разъяснены актуальные вопросы правоприменения, один из которых - обоснованность судебных постановлений по делам об отсрочке или рассрочке исполнения судебного решения.

Проблема невозможности исполнения должниками судебных решений о взыскании с них денежных средств имеет распространенный характер, часто обусловленный стечением тяжелых материальных обстоятельств.  

И вот, Верховный Суд РФ обращает внимание судей на необходимость исключения формального подхода при рассмотрении заявлений должников исполнительного производства об отсрочке или рассрочке исполнения судебного решения:

• во-первых, судам надлежит исходить из необходимости соблюдения баланса интересов взыскателя и должника как участников исполнительного производства с учетом гарантированных Конституцией РФ прав;
• во-вторых, судам следует принимать во внимание, что защита прав и законных интересов участников исполнительного производства должна быть соразмерной, то есть при защите прав взыскателя не должны нарушаться права должника.

Необходимо добавить, что сделанный Верховным Судом РФ в качестве примера выбор дела также не случаен, поскольку акцентирует внимание судов на необходимости реального обеспечения гарантированных Конституцией РФ прав женщины-должника на материнство, на заботу о детях и их воспитание, на сохранение условий, обеспечивающих выполнение ею социальных функций, связанных с материнством и детством.

Ниже приводится выдержка из текста вышеуказанного Обзора.

УТВЕРЖДЕН

Президиумом Верховного Суда

Российской Федерации

28 марта 2018 г.

ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

№ 1 (2018)

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ

ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ

11. Суд, рассматривающий заявление должника об отсрочке исполнения решения суда, в каждом конкретном случае должен принимать во внимание все обстоятельства, препятствующие исполнению должником решения в установленный срок.

Вступившим в законную силу решением суда от 6 апреля 2015 г. с Ш. в пользу негосударственного образовательного учреждения взысканы денежные средства в размере 200 177 руб. 71 коп. в счет возмещения затрат, понесенных работодателем на обучение работника, и судебные расходы в сумме 5201 руб. 78 коп.

13 сентября 2016 г. Ш. через своего представителя обратилась в суд с заявлением об отсрочке исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г. до 5 июня 2018 г. – до достижения ее ребенком возраста трех лет.

В качестве обстоятельств, которые существенно затрудняют для нее исполнение решения суда, Ш. в заявлении указала на то, что она не работает, имеет на иждивении малолетнего ребенка, 2015 года рождения, по уходу за которым ежемесячно получает пособие в сумме 2908 руб. 62 коп., кроме того, находится в состоянии беременности, несет расходы на содержание съемного жилья и оплату коммунальных услуг.

Отказывая в удовлетворении заявления Ш. о предоставлении ей отсрочки исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г., суд первой инстанции исходил из того, что заявителем не было представлено убедительных и бесспорных доказательств, подтверждающих ее затруднительное материальное положение, которое бы существенно препятствовало исполнению указанного решения суда. Наличие на иждивении несовершеннолетнего ребенка, беременность Ш. и ее нуждаемость в усиленном питании, по мнению суда первой инстанции, не могут быть признаны безусловными основаниями для длительного неисполнения решения суда и нарушения прав взыскателя. Суд первой инстанции указал, что наличие договора найма жилого помещения с необходимостью оплаты денежных средств по нему, а также неоплата заявителем денежных средств адвокату на основании соглашения, заключенного ранее на возмездной основе, не являются доказательствами, бесспорно подтверждающими затруднительное материальное положение Ш. По мнению суда первой инстанции, предоставление отсрочки или рассрочки исполнения судебных постановлений – это право суда, которое реализуется с учетом имущественного положения сторон либо других обстоятельств, обусловливающих невозможность исполнения решения суда.

С выводами суда первой инстанции согласился суд апелляционной инстанции, дополнительно приведя доводы о том, что беременность Ш., наличие у нее на иждивении несовершеннолетнего ребенка и нахождение ее в отпуске по уходу за ребенком не могут быть отнесены к исключительным обстоятельствам, затрудняющим исполнение решения суда, и служить основанием для отсрочки его исполнения. Недостаточность у Ш. денежных средств для исполнения судебного акта сама по себе не является безусловным основанием для предоставления отсрочки исполнения судебного решения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы судебных инстанций сделаны с существенным нарушением норм процессуального права.

Согласно ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.

Российская Федерация как правовое государство обязана обеспечивать эффективную систему гарантирования защиты прав и свобод человека и гражданина посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 16 марта 1998 г. № 9-П, от 10 февраля 2006 г. № 1-П и др.).

Правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 1 ст. 12 ГПК РФ).

Суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел (ч. 2 ст. 12 ГПК РФ).

Вступившие в законную силу судебные постановления, как установлено ч. 2 ст. 13 ГПК РФ, являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации.

В соответствии со ст. 434 ГПК РФ при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного постановления или постановлений иных органов, взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе поставить перед судом, рассмотревшим дело, или перед судом по месту исполнения судебного постановления вопрос об отсрочке или о рассрочке исполнения, об изменении способа и порядка исполнения, а также об индексации присужденных денежных сумм. Такие заявления сторон и представление судебного пристава-исполнителя рассматриваются в порядке, предусмотренном ст. 203 и 208 указанного кодекса.

Согласно ч. 1 ст. 203 ГПК РФ суд, рассмотревший дело, по заявлениям лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя либо исходя из имущественного положения сторон или других обстоятельств вправе отсрочить или рассрочить исполнение решения суда, изменить способ и порядок его исполнения.

Аналогичные положения содержатся в ч. 1 ст. 37 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», предусматривающей, что взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе обратиться с заявлением о предоставлении отсрочки или рассрочки исполнения судебного акта, акта другого органа или должностного лица, а также об изменении способа и порядка его исполнения в суд, другой орган или к должностному лицу, выдавшим исполнительный документ.

Заявление об отсрочке или рассрочке исполнения решения суда рассматривается в судебном заседании. Лица, участвующие в деле, извещаются о времени и месте судебного заседания, однако их неявка не является препятствием к рассмотрению и разрешению поставленного перед судом вопроса (ч. 2 ст. 203 ГПК РФ).

На определение суда об отсрочке или о рассрочке исполнения решения суда, об изменении способа и порядка его исполнения может быть подана частная жалоба (ч. 3 ст. 203 ГПК РФ).

В определении суда должны быть указаны в том числе мотивы, по которым суд пришел к своим выводам, и ссылка на законы, которыми суд руководствовался (п. 5 ч. 1 ст. 225 ГПК РФ).

Как разъяснено в п. 25 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2015 г. № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства», по смыслу положений ст. 37 Закона об исполнительном производстве, ст. 434 ГПК РФ, ст. 358 КАС РФ и ст. 324 АПК РФ основаниями для предоставления отсрочки или рассрочки исполнения исполнительного документа могут являться неустранимые на момент обращения в суд обстоятельства, препятствующие исполнению должником исполнительного документа в установленный срок. Вопрос о наличии таких оснований решается судом в каждом конкретном случае с учетом всех имеющих значение фактических обстоятельств, к которым, в частности, могут относиться тяжелое имущественное положение должника, причины, существенно затрудняющие исполнение, возможность исполнения решения суда по истечении срока отсрочки. При предоставлении отсрочки или рассрочки судам необходимо обеспечивать баланс прав и законных интересов взыскателей и должников таким образом, чтобы такой порядок исполнения решения суда отвечал требованиям справедливости, соразмерности и не затрагивал существа гарантированных прав лиц, участвующих в исполнительном производстве, в том числе права взыскателя на исполнение судебного акта в разумный срок (абзацы первый, второй и третий п. 25 названного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации).

Исходя из разъяснений, содержащихся в абзаце третьем п. 23 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 июня 2008 г. № 13 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции», при рассмотрении заявлений лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя об отсрочке или рассрочке исполнения решения суда с учетом необходимости своевременного и полного исполнения решения суду в каждом случае следует тщательно оценивать доказательства, представленные в обоснование просьбы об отсрочке (рассрочке), и материалы исполнительного производства, если исполнительный документ был предъявлен к исполнению.

Суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств (ч. 1 ст. 67 ГПК РФ).

Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности (ч. 3 ст. 67 ГПК РФ).

Как следует из положений ч. 4 ст. 67 ГПК РФ, результаты оценки доказательств суд обязан отразить в судебном акте, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.

Из приведенных нормативных положений в их системной взаимосвязи, разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по их применению следует, что по заявлению лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя суд вправе решить вопрос об отсрочке исполнения решения при наличии установленных законом оснований и исходя из совокупности представленных сторонами доказательств с учетом принципов равноправия и состязательности сторон, а также принципа справедливости судебного разбирательства. Основанием для отсрочки или рассрочки исполнения решения являются неустранимые на момент обращения в суд обстоятельства, которые носят исключительный характер, свидетельствуют о невозможности или крайней затруднительности исполнения решения суда. К числу указанных обстоятельств могут быть отнесены в том числе тяжелое имущественное положение должника, причины, существенно затрудняющие исполнение, возможность исполнения решения суда по истечении срока отсрочки. Суд при рассмотрении заявлений лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя об отсрочке или рассрочке исполнения решения суда в каждом конкретном случае должен установить наличие или отсутствие таких обстоятельств, препятствующих исполнению должником исполнительного документа в установленный срок. При этом суд обязан оценить все представленные должником доводы о необходимости отсрочки или рассрочки исполнения решения суда, возражения взыскателя относительно этой отсрочки или рассрочки по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном их исследовании, и исчерпывающим образом мотивировать свои выводы по данному вопросу в определении суда.

Таким образом, вопрос о предоставлении отсрочки или рассрочки исполнения решения суда разрешается судом не произвольно, а с учетом необходимости обеспечения баланса прав и законных интересов взыскателей и должников, соблюдения гарантированных прав лиц, участвующих в исполнительном производстве, требований справедливости и соразмерности.

Судом первой инстанции при рассмотрении заявления Ш. о предоставлении отсрочки исполнения решения суда указанные требования норм процессуального права не выполнены, разъяснения по их применению, содержащиеся в приведенных выше постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, не учтены.

В нарушение положений ст. 67 ГПК РФ суд первой инстанции не исследовал и не дал надлежащей оценки доводам Ш. и представленным ею доказательствам в подтверждение наличия у нее исключительных обстоятельств, затрудняющих исполнение решения суда.

Так, Ш., обратившись в суд с заявлением о предоставлении отсрочки исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г., ссылалась на то, что в настоящее время у нее отсутствует возможность исполнить решение суда, поскольку с 30 августа 2014 г. она состоит в браке, 5 июня 2015 г. у нее родилась дочь, в связи с чем она не работает, находится в отпуске по уходу за ребенком и, кроме этого, вновь пребывает в состоянии беременности, никакого дохода и имущества не имеет, несет расходы по содержанию жилого помещения, занимаемого их семьей на условиях договора найма.

В материалах дела имеются представленные Ш. в качестве доказательств, подтверждающих названные обстоятельства, копии свидетельств о заключении брака и о рождении ребенка, справка органа социальной защиты от 24 июня 2016 г. о том, что Ш. получает ежемесячное пособие по уходу за ребенком в размере 2908 руб. 62 коп. в месяц, справка из городской поликлиники от 22 июня 2016 г., выданная Ш. о том, что она находилась под наблюдением в указанном учреждении здравоохранения с диагнозом «беременность 7–8 недель». Кроме того, Ш. представлен в дело договор найма занимаемого ее семьей жилого помещения от 9 апреля 2016 г., а также справка организации, выданная 23 июня 2016 г. и содержащая сведения о том, что ее супруг работает в данной организации оператором автоматических и полуавтоматических линий, станков и установок, размер его заработной платы за май 2016 года составил 24 982 руб. 78 коп.

Как усматривается из протоколов судебных заседаний судов первой и апелляционной инстанций, в нарушение требований ст. 59, 60, 67 ГПК РФ доказательства, которые Ш. представила в обоснование просьбы об отсрочке исполнения решения суда, судами не исследовались и оценки с точки зрения их относимости, допустимости и достаточности в их взаимосвязи и совокупности не получили. Судами также не были истребованы и исследованы материалы исполнительного производства, возбужденного в отношении должника Ш.

Судебные инстанции, делая вывод об отсутствии доказательств, подтверждающих наличие у Ш. исключительных обстоятельств, затрудняющих для нее исполнение решения суда в установленный законом срок, фактически не рассмотрели вопрос о наличии таких исключительных обстоятельств с учетом всех конкретных обстоятельств данного дела и не мотивировали исчерпывающим образом свой вывод в обжалуемых судебных постановлениях.

Не основаны на имеющихся в деле доказательствах и нормах права приведенные в обоснование указанного выше вывода доводы суда апелляционной инстанции о том, что беременность Ш., наличие у нее на иждивении несовершеннолетнего ребенка и нахождение ее в отпуске по уходу за ребенком не могут быть отнесены к исключительным обстоятельствам, затрудняющим исполнение решения суда, так как недостаточность у Ш. денежных средств для исполнения судебного акта сама по себе не является безусловным основанием для предоставления отсрочки исполнения судебного решения.

Суд апелляционной инстанции, сославшись в определении на имеющиеся в материалах дела сведения о получении супругом Ш. заработной платы за май 2016 года в размере 24 982 руб. 78 коп., не исследовал вопрос как о доходе супруга Ш., так и о наличии у нее самой какого-либо дохода, не дал оценки факту получения Ш. ежемесячного пособия по уходу за ребенком в размере 2908 руб. 62 коп., которое исходя из положений п. 12 ч. 1 ст. 101 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» и статьи 3 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 81-ФЗ «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей» не относится к видам доходов, на которые может быть обращено взыскание по исполнительным документам.

Кроме того, суд апелляционной инстанции, как и суд первой инстанции, не учел, что согласно Конституции Российской Федерации в Российской Федерации обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов, пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты (ст. 7); материнство и детство, семья находятся под защитой государства (ч. 1 ст. 38); гарантируется право на заботу о детях и их воспитание (ч. 2 ст. 38); право на социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом (ч. 1 ст. 39).

В связи с этим при оценке указанных Ш. обстоятельств, затрудняющих исполнение ею судебного акта, судебным инстанциям надлежало исходить из необходимости соблюдения баланса интересов взыскателя и должника как участников исполнительного производства с учетом гарантированных Конституцией Российской Федерации прав Ш. на материнство, на заботу о детях и их воспитание, на сохранение условий, обеспечивающих выполнение ею социальных функций, связанных с материнством и детством. Судам также следовало принять во внимание, что поскольку в силу ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, то защита прав и законных интересов участников исполнительного производства должна быть соразмерной, то есть при защите прав взыскателя (в данном случае юридического лица) не должны нарушаться конституционные права гражданина-должника, что не было учтено судами первой и апелляционной инстанций.

При таких обстоятельствах вывод судебных инстанций об отказе Ш. в предоставлении отсрочки исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г. в связи с отсутствием исключительных обстоятельств, препятствующих исполнению должником исполнительного документа в установленный срок, Судебная коллегия признала неправомерным.

Определение № 77-КГ17-21

Андрей Давыдов

После того, как претензия к управляющей компании ЖКХ осталась без удовлетворения или вовсе без рассмотрения, пора составить исковое заявление в суд. Но, определить в какой суд подать иск к управляющей компании ЖКХ, порой, оказывается затруднительно. Между тем, правильное определение суда, компетентного рассмотреть спор с управляющей компанией ЖКХ (на юридическом языке – «подсудность гражданского дела»), согласно ч.1 ст.47 Конституции РФ имеет большое значение в бюрократическом судопроизводстве: от этого зависят реальные сроки рассмотрения дела, процедура обжалования принятого судом решения и даже максимальная сумма, которую суд может присудить ко взысканию.

Практика показывает, что основными причинами трудности определения подсудности гражданского дела по иску к управляющей компании ЖКХ являются неправильные:

• юридическое обоснование исковых требований, в т.ч. без ссылки на действующие нормы;
• расчет цены иска.

Однако, случается и такое, что иск составлен правильно и даже уже рассматривается в суде, который «вдруг» обнаруживает «ошибку» в своей компетенции и принимает определение о направлении дела по подсудности. Как правило, такая практика характерна для районных судов, которые часто не желают тратить время на «мелкие», по их мнению, гражданские дела в сфере ЖКХ, отправляя их на рассмотрение мировых судей.

Не умаляя юридической квалификации современного российского корпуса мировых судей, заметим, что законодатель изначально создавал его для разрешения незначительных по сумме имущественных споров между гражданами, а также между гражданами и организациями (сейчас согласно ст.23 ГПК РФ – до 50,000-00 рублей).

Как известно, споры в сфере ЖКХ отличаются в своей массе незначительностью (до 50,000-00 рублей) размера требования возмещения реального вреда, но часто дополняются требованием существенной компенсации морального вреда, что вместе составляет цену иска более 50,000-00 рублей. Учитывая это и играя на разной юридической природе объединенных в одном иске требований о возмещении реального вреда и компенсации морального вреда, некоторые районные суды проявляют чудеса изобретательности, дабы передать дело в мировой суд якобы по подсудности, например: откровенно игнорируют применение норм законодательства о защите прав потребителей к правоотношениям между владельцем квартиры/дома и управляющей компанией ЖКХ, ссылаются в определении о передаче дела в мировой суд на якобы полученное согласие на это истца и управляющей компании ЖКХ, снижают заявленную истцом цену иска к управляющей компании ЖКХ ниже 50 000 рублей и т.д.

Представляется, что подобная практика районных судов по передаче гражданских дел с участием управляющих компаний ЖКХ в мировой суд якобы по подсудности является незаконной, и вот почему.

Согласно п.2.3 ст.161 Жилищного Кодекса РФ управляющая компания ЖКХ несет ответственность перед собственниками помещений в доме за оказание всех услуг и (или) выполнение работ, которые обеспечивают надлежащее содержание общего имущества в данном доме. За эти работы и услуги управляющая компания ЖКХ выставляет владельцу жилого помещения, используемого для проживания (т.е. для личных целей), счета на оплату. Таким образом, собственник жилого помещения является потребителем работ/услуг управляющей компании ЖКХ, что является правоотношением, регулируемым законодательством о защите прав потребителей. Такой вывод следует и из соответствующего раздела постановления Пленума ВС РФ № 17 от 28 июня 2012 года "О рассмотрении гражданских дел по спорам о защите прав потребителей", где определено следующее :

«в) под работой следует понимать действие (комплекс действий), имеющее материально выраженный результат и совершаемое исполнителем в интересах и по заказу потребителя на возмездной договорной основе;

г) под услугой следует понимать действие (комплекс действий), совершаемое исполнителем в интересах и по заказу потребителя в целях, для которых услуга такого рода обычно используется, либо отвечающее целям, о которых исполнитель был поставлен в известность потребителем при заключении возмездного договора».

Распространение же законодательства о защите прав потребителей на правоотношения собственника жилого помещения и управляющей компании ЖКХ по поводу оказания ею за плату работ/услуг по обеспечению надлежащего содержания общего имущества в доме имеет архиважнейшее значение для определения подсудности. Так, в п.24 названного постановления Верховного Суда РФ, как видится, поставлена "точка" в определении подсудности :

"24. Дела по спорам о защите неимущественных прав потребителей (например, при отказе в предоставлении необходимой и достоверной информации об изготовителе), равно как и требование имущественного характера, не подлежащее оценке, а также требование о компенсации морального вреда подсудны районному суду (статьи 23, 24 ГПК РФ)."

Следовательно, с учетом разъяснения Пленума Верховного Суда РФ иск к управляющей компании ЖКХ, обоснованный нормами законодательства о защите прав потребителей и содержащий согласно ч.1 ст.151 ГПК РФ соединенные и связанные между собой требования о возмещении реального ущерба в сумме менее 50,000-00 рублей и компенсации морального вреда, что вместе составляет цену иска более 50,000-00 рублей, должен относиться к подсудности районного суда.

Примечательно, что после принятия Пленумом Верховного Суда РФ вышеуказанного постановления судебные споры в сфере ЖКХ на практике стали уверенно относиться к подсудности именно районных, а не мировых судов. Впрочем, этот вектор подсудности гражданских дел в ЖКХ лишь только формируется...

А пока, дабы избежать судебной волокиты, собственнику квартиры/дома, пострадавшему от действий (бездействия) управляющей компании ЖКХ, следует рекомендовать в своем исковом заявлении в районный суд :

• обосновывать свои требования ссылками на нормы закона о защите прав потребителей;
• определять цену иска с учетом размеров требований о возмещении реального ущерба и компенсации морального вреда в сумме более 50,000-00 рублей.

Андрей Давыдов

Опубликован Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2016), в котором, в частности, нижестоящим судам даны разъяснения по вопросу о том, какое право на земельный участок приобретает собственник помещения в нежилом здании, расположенном на этом земельном участке.

Актуальность вопроса о правах на земельный участок собственников помещений в нежилых зданиях до сих пор находит свое отражение в многочисленных судебных разбирательствах с госорганами, в том числе и в Москве.

Сложность земельных споров обусловила необходимость разъяснения Верховным Судом РФ ключевого вопроса: если земля под зданием находится в собственности застройщика, то собственник помещения в здании становится участником долевой собственности на земельный участок, а если земля у застройщика в аренде, то собственник помещения в здании будет соарендатором земельного участка.

Ниже приводятся соответствующие выдержки из Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2016).

УТВЕРЖДЕН

Президиумом Верховного Суда

Российской Федерации

6 июля 2016 г.

ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ № 2 (2016)

ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

7. Если застройщик по договору долевого участия в строительстве здания, состоящего из нежилых помещений, одновременно является собственником земельного участка, на котором осуществлялось строительство, с переходом права собственности на нежилое помещение к участнику долевого строительства переходит также право долевой собственности на земельный участок.

Предприниматель (участник долевого строительства) и общество (застройщик) заключили договор долевого участия в строительстве здания административно-торгового назначения. Общество одновременно являлось собственником земельного участка, на котором осуществлялось строительство. В соответствии с условиями договора к общему имуществу здания стороны отнесли земельный участок, подлежащий передаче в общую долевую собственность дольщикам – собственникам помещений, расположенных в здании, наряду с другими объектами общего имущества.

Во исполнение условий договора и на основании акта приема-передачи общество передало предпринимателю в собственность нежилое помещение и долю в праве собственности на общее имущество. Право собственности предпринимателя на помещение было зарегистрировано в установленном порядке.

Предприниматель обратился в регистрирующий орган с заявлением о регистрации права долевой собственности на спорный земельный участок.

Регистрирующий орган, отказывая в государственной регистрации, указал на то, что законом не предусмотрен переход земельного участка в общую долевую собственность собственников помещений в нежилом здании.

Предприниматель обратился в арбитражный суд с заявлением о признании этого отказа незаконным.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявление предпринимателя было удовлетворено. Суды применили по аналогии положения ст. 36 ЖК РФ и исходили из того, что право долевойсобственности предпринимателя на земельный участок возникло в силу закона, поскольку он является собственником помещения в здании, расположенном на этом участке.

Отменяя решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции и отказывая в удовлетворении заявления, арбитражный суд округа указал на то, что договор на участие в долевом строительстве и акт приема-передачи не являются основанием для регистрации права общей долевой собственности на земельный участок. Суд также отметил, что положения ст. 36 ЖК РФ не подлежат применению к спорным правоотношениям.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа, а решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции оставила без изменения в силу следующего.

В соответствии с пп. 5 п. 1 ст. 1 ЗК РФ одним из основных принципов земельного законодательства является принцип единства судьбы земельных участков и прочно связанных с ними объектов.

В развитие данного принципа п. 4 ст. 35 ЗК РФ запрещает отчуждение земельного участка без находящихся на нем зданий, строений, сооружений в случае, если они принадлежат одному лицу.

Таким образом, если земельный участок и расположенные на нем объекты недвижимости принадлежат на праве собственности одному лицу, сделка по отчуждению объекта не может быть совершена без отчуждения земельного участка, на котором он находится.

Исходя из условий договора, являющегося договором купли-продажи недвижимости, созданной в будущем, при разрешении спора подлежали применению также положения ст. 552 ГК РФ о переходе права собственности на земельный участок вместе с отчуждением находящейся на нем недвижимости.

Условия заключенного сторонами договора на участие в долевом строительстве об одновременной передаче вместе с помещениями, приобретаемыми по договору, земельного участка, на котором расположено здание, соответствуют положениям п. 2 ст. 552 ГК РФ.

Подписанным по результатам реализации договора актом приема-передачи стороны подтвердили также фактическую передачу земельного участка дольщикам в соответствии с условиями указанного договора.

При таких обстоятельствах вывод суда кассационной инстанции о том, что договор на участие в долевом строительстве и акт приема-передачи не являются основаниями возникновения права собственности предпринимателей, нельзя признать обоснованным и соответствующим закону.

Применение судами первой и апелляционной инстанций при разрешении спора ст. 36 ЖК РФ является ошибочным, поскольку основанием возникновения права собственности предпринимателей на долю в праве собственности на земельный участок является договор на участие в долевом строительстве, а не ст. 36 ЖК РФ, применяемая к возникновению прав на земельный участок, расположенный под многоквартирным жилым домом. Определение сторонами договора долевого участия земельного участка как объекта общего имущества также не дает оснований применять к спорным отношениям указанную норму права. Вместе с тем, поскольку судами спор разрешен, в том числе на основании иных норм материального права, регулирующих спорные правоотношения, ссылка судов на эту норму не привела к неправильным выводам по существу спора.

Определение № 307-КГ15-14692

8. Законодательством не предусмотрен переход земельного участка, находящегося в публичной собственности и на котором построено нежилое здание, в общую долевую собственность собственников помещений в этом здании, если застройщику земельный участок был предоставлен по договору аренды.

В этом случае с момента регистрации права собственности первого лица на любое из помещений в нежилом здании на стороне арендатора возникает множественность лиц в арендных правоотношениях, существующих между застройщиком и собственником земельного участка.

Комитетом по управлению имуществом муниципального образования (арендодатель; далее – комитет) и обществом (арендатор) заключен договор аренды земельного участка, находящегося в публичной собственности, для строительства нежилого здания административно-торгового назначения.

Ссылаясь на то, что общество не исполнило обязанность по внесению арендных платежей, комитет обратился в суд с иском об их взыскании.

В возражениях на иск общество указало на то, что на спорном земельном участке построено нежилое здание; оно введено в эксплуатацию и на одно из помещений в нем осуществлена государственная регистрация права собственности фирмы – участника долевого строительства.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении исковых требований отказано.

Суды по аналогии применили ст. 289, 290 ГК РФ, ст. 36 ЖК РФ, а также ст. 1 и 16 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» и пришли к выводу о том, что по завершении строительства и регистрации права собственности первого лица на любое из помещений в здании земельный участок перешел в долевую собственность собственников помещений нежилого здания и выбыл из распоряжения комитета с момента государственной регистрации первого права собственности на нежилое помещение.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила указанные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.

В силу ст. 289, 290 ГК РФ, ст. 36 ЖК РФ, а также в соответствии с разъяснениями, содержащимися в пп. 66, 67 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», в п. 26 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2011 г. № 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды», с момента регистрации права собственности первого лица на любое из помещений в многоквартирном доме соответствующий земельный участок поступает в долевую собственность собственников помещений в многоквартирном доме, а договор аренды этого участка прекращается на основании ст. 413 ГК РФ независимо от того, в частной или публичной собственности находился переданный в аренду земельный участок.

В отношении земельных участков, находящихся в публичной собственности и предоставленных застройщику в аренду для строительства нежилых объектов, подлежит применению иной правовой подход.

Из абзаца второго п. 3 ст. 552 ГК РФ и п. 25 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2011 г. № 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды» следует, что при продаже недвижимости, находящейся на земельном участке, не принадлежащем продавцу на праве собственности, к покупателю этой недвижимости с момента государственной регистрации перехода права собственности на нее переходит то право на земельный участок, которое принадлежало продавцу недвижимости, а также связанные с этим правом обязанности при наличии таковых (перемена лица в договоре аренды).

В случае если имевшееся у застройщика (продавца) право аренды земельного участка перешло к нескольким лицам в связи с приобретением ими в собственность нежилых помещений в том числе во вновь построенном нежилом здании, с момента государственной регистрации права собственности на помещения на стороне арендатора возникает множественность лиц в арендных правоотношениях, существующих между застройщиком и собственником земельного участка.

Поскольку ни закон, ни договор аренды не содержат такого основания, как автоматическое прекращение договора аренды земельного участка, находящегося в публичной собственности, на котором построено отдельно стоящее нежилое здание, после завершения строительства (ввод объекта в эксплуатацию, передача в собственность помещения в здании иному лицу и т.п.), то и после наступления этих обстоятельств указанный договор аренды продолжает действовать.

Учитывая отсутствие законодательного пробела в части регулирования спорных правоотношений, у судов не имелось оснований для применения к этим правоотношениям по аналогии закона положений о прекращении договора аренды земельного участка, предоставленного для строительства многоквартирного дома, в случае отчуждения жилых или нежилых помещений в нем.

Таким образом, суды, необоснованно применив положения ст. 36 ЖК РФ, ст. 289 и 290 ГК РФ в отношении спорного земельного участка, пришли к неправильным выводам о том, что договор аренды указанного участка прекратил свое действие 25 сентября 2014 г. и комитет утратил право распоряжаться этим участком в спорный период.

Определение № 305-ЭС15-16772

Андрей Давыдов

Юридическая казуистика действующего законодательства в сфере безопасности опасных производственных объектов и обязательного страхования гражданской ответственности их владельцев зачастую порождает для российских судов необходимость выполнять работу страховщиков.

В качестве иллюстрации приведем решение Учалинского районного суда Республики Башкортостан по гражданскому делу №2-727/2014, оставленное в силе Верховным Судом Республики Башкортостан, из которого видно, что суду по иску пострадавшего машиниста буровой установки пришлось: определять признаки наличия страхового случая, инициировать проведение технического расследования, разбираться в нюансах медицинского диагноза и рассчитывать размер причиненного потерпевшему вреда.

Примечательно, что выступая ответчиком по делу, страховщик аргументировал свой отказ в добровольной выплате страхового возмещения потерпевшему, в частности, тем, что "несчастный случай на производстве не является страховым, поскольку является инцидентом, а не аварией, между тем, в соответствии с Федеральным законом «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельца опасного объекта за причинение вреда в результате аварии на опасном объекте» № 225-ФЗ страховым случаем являются аварии на опасном объекте". Позиция страховщика по делу была фактически поддержана организацией-работодателем потерпевшего, а также региональными подразделениями Ростехнадзора и ФСС, квалифицировавших событие на производстве как несчастный случай в результате не "аварии", а "инцидента" на опасном производственном объекте.

Разница между указанными понятиями установлена ст.1 федерального закона "О промышленной безопасности опасных производственных объектов" № 116-фз:

• "авария - разрушение сооружений и (или) технических устройств, применяемых на опасном производственном объекте, неконтролируемые взрыв и (или) выброс опасных веществ"
• "инцидент - отказ или повреждение технических устройств, применяемых на опасном производственном объекте, отклонение от установленного режима технологического процесса".

Исходя из фабулы дела, согласимся, что, событие на производстве более напоминало "инцидент", чем "аварию".

Однако, суд в своем решении фактически указал, что для целей страхования гражданской ответственности владельцев опасных производственных объектов согласно федеральному закону № 225-фз "авария" - это консолидированное понятие, объединяющее все вышеуказанные признаки "аварии" и "инцидента" по федеральному закону №116-фз и дополняющее их: "авария на опасном объекте - повреждение или разрушение сооружений, технических устройств, применяемых на опасном объекте, взрыв, выброс опасных веществ, отказ или повреждение технических устройств, отклонение от режима технологического процесса, сброс воды из водохранилища, жидких отходов промышленных и сельскохозяйственных организаций, которые возникли при эксплуатации опасного объекта и повлекли причинение вреда потерпевшим".

В завершение заметим, что созданный судами Республики Башкортостан прецедент в толковании норм двух федеральных законов об "аварии" и "инциденте" на опасном производственном объекте для цели выплаты страхового возмещения потерпевшему хотя и представляется обоснованным, но в силу особенностей российского правоприменения явно потребует "утверждения" Верховным Судом РФ.

А пока Верховный Суд РФ определяется, некоторые страховщики явно не преминут использовать юридическую казуистику федеральных законов для уклонения от страховых выплат потерпевшим от аварий на опасных производственных объектах.

Спасибо отечественному законодателю за Causa civilis !